Триумф

Кардинально сменишь сферу деятельности, например, на веб-дизайн? О’кей. Только вот огромная часть проектов, на которых ты будешь работать, закроются через… полгода? год? два года? Когда инвестор поймет, что его обманывают и нарисованная схема монетизации не сработает никогда или этой схемы вообще нет. Когда игрушка надоест или идеологический подтекст будет исчерпан. Есть много вариантов.

Все здорово, можно делать еще, и еще, и еще, но только в итоге уже лет через пять ничего не будет и в помине. Заработанные деньги потрачены, а продукты уже никто и не вспомнит, жизнь летит, и если в двадцать с хвостиком и даже тридцать пять это еще о’кей, то после сорока уже возникает естественное желание оставить что-то после себя. Памятник. В том смысле, чтобы тебя знали по чему-то, что ты сделал, а не по неизвестно чему, за что получил деньги.

И эта история распространяется практически на все – на искусство, на обычную работу. Это доминанта плохого вкуса и фантика. Плохого вкуса в фантике.

Скучно.

Я встретила старую школьную подругу, мы очень давно не общались, а когда-то проводили очень много времени вместе, всем делились. Но мы были очень разные. Мне кажется, я при всех своих сложностях и странностях была даже лучше приспособлена к жизни, чем она. Это странно, но так.

Ася была умненькой и старательной, смеялась над шутками, сопереживала. В общем, с ней можно было общаться. Мы были разными, она была, скажем так, более спокойной. На первый взгляд можно было сказать, что она не так амбициозна, как я, что она просто живет и получает удовольствие, при этом делая, что должно. Но, как известно, в тихом омуте…

Были некоторые вещи, которые меня раздражали. Например, она все усложняла, и оттого все мои задумки становились сложными или невозможными. Появлялся какой-то долгий путь, полный препятствий, а я ведь не была уверена, что мне так уж нужна именно эта задумка, если нужно положить столько сил на ее осуществление. Я хотела делать все легко, а не усложнять себе жизнь, а Асе казалось, что легких путей или нет, или они все заняты. Другая особенность – то, что она всегда считала себя, точнее, нас середнячками. Недостаточно талантливыми. Но это было не так. Здесь нужно объяснить подробнее.

Например, математические способности. Кто-то – например, абитуриенты математического факультета – был способнее нас. Аналогично с другими специальностями. Мы, с ее позиции, были середнячками. Уж как требовательно я относилась к себе, но вписывать себя в эту концепцию не собиралась. Я очень расстраивалась, если что-то не получалось из-за влияния случайных факторов, а если была виновата сама, то мысленно себя отчитывала. Но это, наверное, было требовательностью к себе, пониманием каких-то своих данных и нежеланием все растерять. Не то чтобы я была совсем уж религиозной, но не реализовать то, что дано, наверное, грех.

В общем, моя требовательность к себе отличалась от ее, наверное, к себе нелюбви.

После окончания школы мы общались все меньше, но я следила за ее жизнью. Ася год от года все более пренебрежительно отзывалась о Москве, заводила друзей-европейцев, но жить в Европу так и не переехала. Здесь, как мне кажется, сыграли свою роль страх и та школьная неуверенность. Она получала один сертификат за другим – вроде бы для конкурентных преимуществ на работе, но мне кажется – для того, чтобы успокоить себя. При этом с точки зрения заработков она уступала тем, кто не беспокоился о сертификатах.

Я любила Асю, Ася была моим детством. Но эти недостатки я видела еще тогда – и постоянно спорила с ней по поводу конкретных вещей. Что «здесь» не так сложно, что «тут» – возможно, что нет ничего страшного в том, чтобы пойти в новое модное кафе в старых джинсах и кроссовках или примерить понравившийся наряд в бутике, не имея денег на покупку. Я пыталась донести, что жизнь идет, и она идет не для кого-то там. И что невозможно быть всем сразу и неправильно из-за этого страдать, но в итоге победило то, что мы очень разные. Я при всех своих депрессиях была тверже, решительнее.

Мои идеи, мечты, начинания не то чтобы раздражали Асю, но она сразу не давала им шансов, а потом, когда что-то получалось, замыкалась в себе. В итоге меня раздражало ее вечное уныние – я же всегда жила «на качелях», но даже это лучше, чем уныние, которое еще и грех.

Вот так дружба и сошла на нет.

«У нее все хорошо» – так сказал бы любой, взглянув на Асю сейчас. У нее муж, дочка. Правда, есть ощущение, что она вышла замуж, потому что наступили те самые 30 лет, потому что нужно. Того идеального во всем человека – пару идеальной версии себя – она так и не встретила, потому что его не существует. Жизнь снова текла сквозь пальцы.