Трюк (ЛП)

Мы принимаем самый быстрый душ в истории, затем я вызываюсь сесть за руль, потому что Мэтт двигается на автопилоте. Я так и слышу, как в его голове роятся вопросы «Почему мой брат здесь?», «Что случилось?», «Как я могу это исправить?».

— Джет — это тот брат, которому девятнадцать, или тот, которому двенадцать?

— Ты помнишь возраст моих братьев?

— Не смотри на меня взглядом инквизитора. Просто случайно запало в голову.

Мэтт смеется.

— Джетро — тот, которому девятнадцать.

— В каком он колледже?

— Ни в каком. Я предложил оплатить его обучение после школы, но он вознамерился стать музыкантом.

— Так он приехал из Теннесси без предупреждения? Почему не позвонил?

— Вряд ли у него есть мой номер. Родители ясно дали понять, что мне больше нет места рядом с братьями и сестрами. Они даже исчезли из Фейсбука. Предки меня заблокировали. Я создал поддельный аккаунт и отправил всем запрос, но они так его и не приняли. Справедливо, наверное. На самом деле мне бы не хотелось, чтобы они добавляли в друзья кого ни попадя. Да и родители, скорее всего, проверяют их странички.

— Это совсем уж крайность.

— Нет, это просто родители-гомофобы.

— Как думаешь, зачем Джет хочет с тобой встретиться?

— Без понятия. Он приложил столько усилий, не имея никаких гарантий, что сможет до меня добраться. Не хочу делать поспешных выводов, но, боюсь, случилось что-то плохое.

Я не произношу этого вслух, но кое-что хорошее в этом все-таки есть: Мэтт больше не психует из-за предстоящей встречи.

Когда мы входим в приемную OnTrack Sports, навстречу встает худенький, но подтянутый паренек в футболке и узких джинсах. Мой взгляд тут же выхватывает замысловатую татуировку, покрывающую всю его правую руку. У Джета длинные растрепанные волосы того же оттенка, что и у Мэтта. Рядом с ним на полу спортивная сумка и мягкий футляр для гитары. Если бы Мэтт не рассказывал, что его брат музыкант, я бы просто прошел мимо. Он симпатичный, но на Мэтта совсем не похож.

— Джетро. — Мэтт тянется, чтобы обнять парня, но в последний момент, передумав, отстраняется. — Что ты здесь делаешь?

Джет же, наоборот, без колебаний заключает брата в объятия.

— Привет, бро!

— Что случилось? — спрашивает Мэтт.

— А ты как думаешь? То же, что и с тобой.

— А?

Если Мэтт не догадывается, что его брат — гей, я ставлю под серьезное сомнение его гей-радар.

— Я абсолютно и полностью гей, чувак.

Челюсть Мэтта падает. Он до того очарователен, что я начинаю смеяться.

— С каких это пор? — спрашивает Мэтт.

— Эм-м, не знаю, на сколько ты в курсе научных исследований на эту тему, но я вполне уверен, что был им всю жизнь. Но ты, наверно, имеешь в виду, когда я это понял или когда открылся. Мне было четырнадцать, я увидел тебя, целующимся с парнем, когда ты думал, что дома никого нет, и…

— Ты за мной шпионил? — Говор Мэтта становится таким же явным, как у Джета.

Ага, он мне все еще нравится.

— Я не какой-то там извращенец. Просто вошел, увидел и выбежал обратно. А потом понял, что целоваться с парнем — вполне себе вариант. До того дня я даже не задумывался об этом. Кроме того, мы бы оба оказались в дерьме, если бы я что-то сказал. Кстати, этот парень женился. На женщине. Но могу поклясться, что видел его страничку в Гриндре. У него же татуировка на ребрах, так?

Мэтт встречается со мной глазами, но сразу же отводит взгляд.

Джет, ничего не замечая, продолжает разглагольствовать:

— А насчет каминг-аута, это произошло два дня назад, во время семейного ужина. Родаки завели свою обычную шарманку, хотя с тех пор, как ты открылся, все стало в сто раз хуже. Шар все рвалась пообщаться с репортерами, которые вечно рыщут вокруг, потому что ей хочется денег, но мама с папой разозлились. Начали проповедь на тему «гореть геям в аду», что нам всем стоит делать вид, что ты никогда не рождался и не существовал. Что нельзя разговаривать с чертовыми писаками и позорить семью. Бла-бла-бла. Меня это все достало, я сорвался с места. Когда они спросили, куда я собрался, я ответил: «Пойду себя подожгу».

Мэтт фыркает.

— Ты этого не сделал…

— О, еще как сделал. Если честно, думал, они не настолько умны, чтобы понять, что я имел ввиду. Может, надо было выдать это за шутку, но я не мог больше врать. Отец дал мне пять минут, чтобы собрать манатки и свалить.

— Извини, — вмешиваюсь я, — ты не мог бы вернуться к части про репортеров?

Взгляд Джета встречается с моим, затем скользит по моему телу.

— А, ты же бойфренд, да? Сын сенатора. Явно важная шишка. — Джет протягивает руку, и я ее пожимаю.

Затем он поворачивается к Мэтту:

— Бунтовать, так с размахом, а? Мало того, что гей, так еще и с темнокожим бойфрендом, — смеется он. — Видел бы ты лица мамы и папы, когда они увидели это в новостях. Потрясающее зрелище.

— Так что насчет репортеров? — снова напираю я. Если они теперь охотятся за семьей Мэтта, это совсем нехорошо.