Тритон ловит свой хвост (СИ)

— Ладно, занимаем места, трогаемся, — распорядился Илья Витальевич и оглянулся на окна первого этажа. Марина не вышла их провожать, да и ни к чему это, хоть и лето, а прохладно, зато смотрела на них в окно. Встретив взгляд мужа, улыбнулась и помахала рукой. Ну и славно. Илья Витальевич отсалютовал в ответ и захлопнул за собой дверцу.

Улицы после ночи были пустынны, и до «самолёта» добрались за считанные минуты. Их уже ждали. Вадим припарковал машину за пьедесталом, но разве такую бандуру спрячешь за небольшим памятником? Особенно, если сзади к нему прицеплен длинный трейлер, этакий домик на колёсах. Главным же «демаскирующим» фактором служила рыжая борода Антона, который стоял у трейлера, облокотясь о запаску.

Виктор притормозил рядом.

— Всё в порядке? — спросил Илья Витальевич, опустив стекло у пассажирского места.

— А то, — широко улыбнулся Антон. — Не возражаешь, если я к тебе сяду?

— Вай нот? — улыбнулся в ответ Илья Витальевич.

— Ну и ладненько.

Антон занял место на заднем сиденье, рядом с Артёмом, и Илья Витальевич мимолётно, почти серьёзно пожалел о своём решении. Машина и так была загружена, а с появлением в салоне приятеля в ней стало тесновато.

— Артёмка, — обратился он к сыну, — места хватает? Не раздавит тебя этот медведь?

— Куда ему, отец, — ломающимся подростковым баском ответил сын. — Как бы я его не раздавил.

— О! — поднял вверх палец Антон. — Узнаю брата Колю. Весь в отца. Ты вымахал, однако. Я тебя во-от таким помню!

Он показал двумя пальцами, каким именно помнит Артёма и захохотал, задрав бороду в потолок. Илья Витальевич тоже вспомнил, каким был его сын когда-то, и улыбнулся. Артём промолчал с совершенно независимым видом, и Илья Витальевич отвернулся, чтобы тоже не засмеяться.

— Ладно, — сказал Жогин. — Поехали уже.

Виктор выехал на безлюдную Ленина. Впереди над Восточным микрорайоном вспухало красное солнце. Навстречу попалась грузовая машина с надписью «Хлеб».

— В Центральный поехала, — авторитетно сообщил Артём.

— Почему это? — обернулся к сыну Илья Витальевич.

— Там всегда хлеб самый свежий.

— Возможно, но ты-то откуда знаешь? — удивился Илья Витальевич. — Ты ведь в магазин не ходишь.

— Так, — сделал неопределённое движение плечами Артём. — Рассказывали.

— Рассказывали. — повторил Илья Витальевич. — Понятно.

— А ты сам как думаешь? — спросил его Антон. — Где хлеб самый свежий?

— В Центральном, — не задумываясь ответил Илья Витальевич. — У нас главбух рядом живёт. По пути на работу заходит, покупает, поэтому у нас всегда свежайшие булочки к чаю. Я ей даже доплачиваю немножко, чисто символически, за заботу.

— И сколько это, по-твоему, выходит? Чисто символически? — поинтересовался Антон.

— Тысяча в месяц, — ответил Илья Витальевич. — Что, много? Или мало?

— Да нет, — сказал Антон. — Нормально. По её доходам, наверное, и точно символически.

Тем временем Виктор свернул на Энгельса, и машину закачало на ухабах. Илья Витальевич всегда удивлялся: почему не могут привезти в порядок улицу с таким гордым именем? Причём так было, сколько он себя помнил. Ещё в старые, союзные времена улица Энгельса была пыльной, кривой, застроенной покосившимися хибарами, словно соратнику Маркса не хватало внимания, словно его уважали не как философа и вообще, наверное, не самого плохого человека, если так можно сказать про одного из классиков, а просто как соратника Маркса. По остаточному принципу уважали. Извини, Фридрих, так получилось. Асфальт, если и лежал, то кусками, на ровных местах, оставляя ямы дождям и прочим явлениям природы. Тех хибар давно нет, по сторонам улицы выстроились нарядные особнячки, но асфальт так и лежал — пятнами, напротив гаражных ворот.

— Витя, — спросил у водителя Илья Витальевич, — а что мы свернули? Разобьёшь подвеску.

— Солнце в глаза, — объяснил Виктор. — Извините, Илья Витальевич, сейчас на Первопроходцев вывернем, там уже напрямик на шоссе.

— Ну, тебе виднее, — кивнул Илья Витальевич и обернулся. Позади, как привязанный, пылил Вадим; трейлер переваливался на колдобинах.

— Н-да, — произнёс Илья Витальевич. — Двадцать первый век на дворе. Чем им всем так Энгельс не угодил?

— Кому им? — спросил Антон.

— Да вот этим вот всем. — Жогин обвёл окрестности рукой. — Местным жителям. Небедные же люди, давно бы дорогу привели в порядок.

— Это они мстят! — хохотнул Антон.

— То есть?

— То есть Энгельсу мстят, за «Капитал».

— Всё равно не понял, — сказал Илья Витальевич.

— Ну как же, — сказал Антон. — Капитализм же!

— Ну и что?!

— Капиталы есть — а счастья нет, — объяснил Антон.

— Да? Ну, да… — Илья Витальевич не нашёлся что ответить. Глянул на забившегося в угол салона Артёма, словно в поисках поддержки, но сын, кажется, их даже не слышал. Водрузив на голову здоровенные наушники и закрыв глаза, он подёргивался в такт неслышимой музыке.

— А что, скажешь, счастливы они? — продолжил Антон. — Думаешь, если на столе виски за штуку баксов, то уже счастье?