Тринити

Когда никого не было в доме,
Ему нравилось громко петь,
Он не любил шум моря,
Ему было двадцать шесть.

В доме с видом на волны,
Прошла его жизни треть,
В грозу ему нравились молнии,
За их свет, не способный согреть.

Он тенью бродил по саду,
Что от времени начал стареть,
И лозы дикого винограда,
От жары начинали тускнеть.

В его дом заходили многие,
Смотрели на вид из окна,
А в саду том, стояло надгробие,
Что было здесь словно всегда.

Две строчки от времени стертые,
Что было их сложно прочесть,
«Он не любил шум моря,
Ему было двадцать шесть…»

На улице моей

На улице моей зима, и руки с холодом в карманах,
На побелевших тротуарах, прохожих не найти,
Я видел эту зиму из окна, о ней читал в романах,
И словно только что с вокзала, она меня решила навестить.

На улице моей который день, избавившись от дел,
Среди безмолвной череды, слова всегда случайны,
Свою отброшу тень, свою отброшу тень,
Свою отброшу тень, я как бы, на прощанье.

На улице моей стою, а время все бежит,
Как белые снежинки прочь летит, и не спрося совета,
Прими меня в свой дом, я в нем останусь жить,
Ведь не уходят в ночь, все ждут рассвета.

На улице не стало никого, блестят кругом дороги,
Лишь фонари в ночи – остались призраками света,
И смотришь в замерзшее окно, и мы все так же одиноки,
Ты расскажи, что значит быть, женой поэта.

О прошлом говорить – разрешено

О прошлом говорить – разрешено,
Легко и иронично,
Пить из бокала – многолетнее вино,
В кафе столичном.

Вдохнуть тот ветер с запахом зимы,
И позабыть на веки прежние обиды,
На том конверте, что прислали Вы,
Обратный адрес заучить, как строки из молитвы.

Плохое все из памяти сотрется без следа,
Как пыль смахнуть на полке со стихами,
Наполнит память мои мысли голоса,
Произнесенное и все не сказанное Вами…

Я в поэтах, по мимо прочего – ценю молодость

Я в поэтах, по мимо прочего – ценю молодость
Их взгляд на жизнь из под россыпи длинных волос,
Мне близка в их строках и грусть и холодность,
И желание писать о том, чего еще не сбылось.

Я ценю их открытость и дерзость, надменность,
Начиная писать он уже покорил целый мир,
Веря в стихов своих непохожесть и может нетленность,
Голоса их звучат так ново и в глубь и в ширь.

Я порой, прощаю им многое и восхищаюсь,
Лишь они знают все про уклад этой жизни, всё верно,
Слушаю сгусток переживаний, трагедий, и улыбаюсь,
Лишь молодым поэтам позволено писать о любви, наверное…

Из сотен книг, что в ряд стоят