Триктрак

Питер улыбнулся своей мальчишеской улыбкой. Интересно, что он имел в виду, заведя разговор о нардах? Это был профессиональный интерес или он что-то хотел выведать у меня? Упрекнуть за недостойные поиски мужчины в чужой стране? Вероятно, и первое, и второе, и третье. Что же мне делать дальше? Оставаться ночевать в его доме? Во второй раз? Что он думает обо мне? Хотя, судя по его репликам, он, совершенно справедливо, считает меня легкомысленной искательницей приключений и мужа-иностранца, желающей устроить свою неудавшуюся на родине жизнь и воспользоваться чужими достижениями. Он держит меня здесь, в своем доме, чтобы я своим легкомыслием не помешала проведению полицейской операции по поимке преступника. Собравшись с духом, я открыла было рот, чтобы в очередной раз поблагодарить за гостеприимство, сообщить, что намереваюсь покинуть его общество и тихо-мирно отправиться в свой номер в гостинице, но так и не успела, потому что в этот миг зазвонил телефон. Инспектор слушал, время от времени кивая словам далёкого абонента. Затем сказал: «Выезжаю» и посмотрел на меня.

— Что? — выдохнула я.

— Мышеловка захлопнулась, — глубокомысленно заявил он. — Едете со мной?

— А как же дождь?

— Хм… шторм стих, прорвёмся.

— Вы… вы хитры, как лис, — заметила я.

— Я? — удивился он. — И в чем же я хитёр, Анастасиа?

— Вы… ладно, еду, конечно, еду!

— Так-то лучше. Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы ехать?

— Достаточно, — кивнула я.

Дождь прошёл, но ветер всё ещё упорно гнул ветви деревьев, бил воздушным кулаком то в спину, то, внезапно сменив направление, в лицо. Прекрасный Мини Купер Нейтана, блестя мокрыми боками, стоял напротив дома. Инспектор захлопнул за мной дверцу и, протерев ветровое стекло, сел на своё место.

— Что произошло? Что там? — сгорая от любопытства, спросила я, когда он вырулил на дорогу.

— Увидите, — коротко бросил он, вновь превратившись в неразговорчивого полицейского, не желающего до поры до времени делиться информацией.

Я послушно замолчала, злясь и волнуясь. Кого поймал сержант со товарищи? Джеймса? Кадогена Раскина? Или кого-то ещё? Будет ли конец у этой истории?

Добрались мы довольно быстро, и оттого мои подозрения в коварстве инспектора упрочились и усилились. Возле уже хорошо знакомого дома Монтгомери нас встретил молодой полицейский. В гостиной, куда мы вошли втроём, стало очень людно. Там уже находились сержант Уиллоби, незнакомый молодой человек и… Кадоген Раскин, собственной персоной. Последний сидел на стуле, спиной к дверям, и обернулся при нашем появлении. На журнальном столике лежали грудой столярные инструменты, покорёженный фрагмент какой-то лепнины с орнаментом и до боли знакомая коробка, обтянутая кожей с вытисненными на ней буквами Backgammon.

— Присядьте, миссис Зверева, — обратился ко мне инспектор официальным тоном, и я, не сводя глаз с коробки, опустилась на предложенный стул.

— Итак, — заговорил Нейтан, став непроницаемым и суровым, словно вождь индейского племени, — мистер Раскин, вы проникли в этот дом с целью похитить вещь, вам не принадлежащую.

Тот зябко повел плечами, губы его скривились то ли в улыбке, то ли в гримасе отвращения.

— Как видите, сэр, — и торопливо добавил: — Но я не имею никакого отношения ни к Хоуп, ни к её подручному. И ничего не знал о том, что они сделали с Джеймсом.

— Так ли? Откуда вы узнали о нардах и тайнике?

— Откуда… От миссис Клей, разумеется. Старуха болтала о них направо и налево. Никто не обращал внимания, считая это старческим бредом.

— А вы решили, что это не бред?

— Она показала мне документ, письмо, написанное прадедом Джеймса. Нашла его здесь, в доме. Старик Монт твердил, что это лишь семейная легенда, позор семьи. Сам не пытался ничего искать и ей запретил. Старик был упрям и глуп. А я никогда не оставляю без внимания факты. И если бы не… — он посмотрел на меня и замолчал, глубоко вздохнув.

— … если бы не миссис Зверева, так неудачно объявившаяся как раз тогда, когда вы наметили осуществить свой план, — продолжил инспектор.

— Да! — воскликнул, оживляясь, Раскин. — И глупая дура Хоуп, которой старуха разболтала всё.

— Она тоже поверила?

— Я не собирался причинять вред Джеймсу! Я хотел убедить его, что в доме есть очень ценная вещь, очень ценная. Если бы он поверил, ничего бы не случилось. Все пошло наперекосяк… Хоуп опередила меня, потом… эта русская. Я искал Джеймса, не знал, что предпринять.

Раскин заговорил быстро, глотая слова, и я почти перестала его понимать, улавливая лишь отдельные фразы. Затем он достал бумажник, открыл его, извлек на свет сложенный вчетверо, пожелтевший, обугленный с краю лист бумаги и протянул Нейтану. Тот развернул его и углубился в чтение, чуть шевеля губами.

— Весьма любопытный документ, — сказал он. — Ну что ж, давайте взглянем на этот «позор семьи».