Три жизни Иосифа Димова

— Можешь расположиться в комнате моей матери! Туда ведет вон та дверь, — объяснил я ей несколько вызывающим и обиженным тоном. Она не должна была так безумно хохотать над предположением, что мы можем стать мужем и женой! — Там есть все, что нужно женщине, — добавил я. — Спокойной ночи!

Снежана ничего не ответила. Догадалась ли она о причине моей обиды? Скорее всего! Женщины носят у сердца безошибочные радары. Я бросился на свои тюфяки и принялся убеждать себя, что я должен оставить эту женщину в покое — с моей стороны было бы нечестно нарушать долг гостеприимства. Разве мало того, что я обнимал ее, целовал в губы. Такое не забывается всю жизнь.

Я лежал с открытыми глазами. «Счастье никогда не бывает чрезмерным, человеку всегда чего-то не хватает», — этой премудрости учил я своего робота. Но он не понимал. Понятие «счастье» было для него гораздо туманнее, чем теория относительности. Какими единицами измеряется счастье?

Я жадно взглянул на карточку, прислоненную к корешку книги, и прислушался: дверь, ведущая в комнату матери словно бы скрипнула. Я ясно различил шаги босых ног, я не успел сказать своему сердцу: «Успокойся!», как Снежана появилась в проеме двери. Сердце мое бешено запрыгало, она вошла так стремительно, что мне не удалось шепнуть своему шальному сердцу волшебное слово: «Успокойся». От моих глаз не укрылось — да будет благословен навеки свет уличного фонаря, что на ней ничего нет, кроме белой комбинашки, доходившей до середины бедер. Вероятно, от смущения она прижала руки к груди, присела и тут же очутилась рядом.

Я крепко, до боли прижал ее к своей груди, наши губы после долгого и томительного ожидания снова слились. Это было счастье, которому предстояло расцвесть, так же пышно, как расцветают алые розы. Я верил, что это будет, и боялся, что демон зла, позавидовав нам, безвременно погубит этот цветок.

И тут произошло следующее. После пламенных поцелуев (Лизе за ней не угнаться!), Снежана вдруг уперлась локтями мне в грудь и легонько отстранилась.

— Все. Этого достаточно, чтобы мы стали супружеской четой — сказала она, задыхаясь. И с мольбой в голосе добавила: — Пусть это и будет наша свадебная ночь!

Я ничего не сказал, я оторопел. Что может сказать мужчина любимой женщине, когда та вырывается из его объятий в постели?

Снежана погладила меня по лицу. Наверное, ей хотелось растопить холод, который меня сковал.

— Как ты не понимаешь, обидчивый мальчик, что «Та, которая грядет», не должна принадлежать никому!

— Даже в брачную ночь?

— Даже в брачную ночь!

— Странно! — воскликнул я. — Тебе не кажется, что это очень странно?

Она не ответила. Все, что она хотела сказать мне, уже было сказано.

Мы помолчали.

— Удивительно! — нарушил молчание я. — Если твои слова понимать буквально, то выходит, что ты еще целомудренна? Что, разве я не прав?

— О, нет! — Снежана рассмеялась неожиданно весело. — В Стране Алой розы у меня была большая любовь!

— Значит, настоящая брачная ночь уже позади?

— Тогда я еще не была «Той, которая грядет», — тихо ответила Снежана.

Этот переход от безудержной веселости к задумчивости с налетом печали, прозвучавшей в словах «тогда я еще не была», был головокружительным, он напоминал прыжок из солнечного августовского дня в ноябрьский туман.

«Какой же ты идиот! — выругал я себя. — Кто дал право копаться в ее интимной жизни! Тебе мало счастья знать, что она рядом и ты можешь ее обнимать и целовать!»

Наверное, этого было мало, потому что я продолжал дуться и молчать.

Тогда заговорила моя гостья, я думаю, она сделала это для того, чтобы нарушить тягостную тишину.

— Хочешь, я снова увезу тебя в Страну Алой розы? — ласково спросила она, обняв меня за шею.

Мне хотелось крикнуть ей: «Отправляйся-ка ты сама к этой своей Алой розе! Может, там опять встретишь большую любовь!» — Но я сдержался, и это был самый умный поступок в моей жизни. Стоило мне ляпнуть эти глупые слова, как от нашей близости не осталось бы и следа. Я все-таки продолжал дуться на нее и потому сказал:

— Чего я не видел в этой твоей хваленой Стране Алой розы? Не понимаю, зачем нужно все время напоминать о ней?

Я почувствовал, как рука Снежаны, лежавшая на моих плечах, дрогнула, словно по ней пробежал электрический ток.

— Господи! — воскликнула она с каким-то испугом в голосе. — Ты ли это говоришь?

Я пожалел, что произнес эти слова.

— Знаешь, что, — сказал я миролюбивым тоном, — если мне удастся решить задачу, над которой я сейчас бьюсь, то я создам такие машины, какие и не снились жителям твоей Страны Алой розы! Мы обгоним ее на целый век.

— О! — воскликнула Снежана. Она снова прижалась ко мне и поцеловала так же горячо, как и раньше. — Наверное, ты говоришь о машинах, похожих на твоего говорящего робота?

— Они будут совершеннее! — ответил я.