Три – вариант нормы (СИ)

Актриса Офелии оказалась прямо возле кулис, не говоря ни слова, предоставляя им идеальную возможность.

– Надеюсь, у вас имеется план, мадам Торн, – протянул Гектор самым басистым тоном, какой только мог изобразить в свои шестнадцать.

– Ну же, – приказала Офелия, после чего Торн мигом ухватил девушку за руку.

Актриса готова была заорать, глаза ее стали вдвое больше от неожиданности, но перед ней тут же предстала Офелия с дружелюбной улыбкой.

– Вы совсем забыли о смене, – напомнила она. – Дальше я.

Голос Офелии нес добрый угрожающий характер, но взгляд говорил о серьезности намерений. Испуганной резкостью Торна девушке не оставалось ничего, кроме как подчиниться их воле и пустить вместо себя Офелию. Она вышла из тени занавеса, в который раз ощущая, что ей это не впервой: и побеждать Другого, и выступать на этой сцене.

– Имеется, – твердо сказала Офелия.

Она старалась передать уверенность Гектору, у которого в глазах произошли взрывы радости. Офелия знала, как повернуть ситуацию в их пользу, сделав это здесь же однажды: единственным вариантом было доиграть сценку до конца, так как после следовали странствия Офелии и Элизабет по Изнанке – финальный акт, который увидели трое: они вдвоем и Торн.

Офелия и Гектор оказались в самом центре представления, наблюдая, как Другой и Элизабет поднимались вверх по винтовой лестнице, очерченной иллюзией. Стоило отметить, что иллюзия и для Другого выглядела потрясающе. Все постарались на славу ради Фарука, но он навряд ли это оценит, давно забыв о том дне. Она не знала, наблюдает ли он за представлением сейчас, окружают ли его фаворитки и есть ли они у него вообще – не суть дела. Фарук находится здесь, прямо в первых рядах, и провал обречет их на суровое наказание.

Всех до одного, кто занимался театральной постановкой. И ее, и Гектора, и Торна.

Офелия решительно двинулась к лестнице, как и предполагалось по сценарию. Большая рука легла на ее плечо, обернувшись, Офелия увидела актера Фарука. На визуальный контакт отведено не так много времени, а она не являлась профессиональной актрисой и правдоподобно изображать собственные чувства двухлетней давности оказалось весьма непросто, но она справлялась хотя бы с моментами, где молчала.

После томного взгляда Офелия продолжила порывисто двигаться вперед, как ее окликнула Гаэль:

– Не ходи туда. Я сорок три раза пыталась его прикончить, а у меня, не в обиду тебе будет сказано, все пальцы на месте. Эта штука не может сдохнуть. В отличие от тебя.

И тут Офелия поняла, что за недочет совершила: на ее руках все еще надеты перчатки, без пальцев они не надобны. Внешне она не показала шок и испуг, словно каждый зритель разоблачил ее обман, но внутри под уверенным лицом бушевала паника. Она перевела взгляд на свои руки, импровизационный жест вполне походил на прописанный в сценарии. Надеясь обнаружить коричневые ладони, Офелия морально подготовилась к шокированным вздохам, нарочито ошарашенным возгласам и осудительным речам, но вместо этого оказалась приятно удивлена: один из Миражей, что отвечал за иллюзии на сцене, создал еще одну для Офелии и убрал пальцы от посторонних глаз.

С приливом уверенности, она вновь подняла глаза на Гаэль, замечая некачественную линзу. Голубизну искусственного ока настоящей Гаэль передать не под силу ни одной линзе в мире.

– Евлалия Дийё больше не знает, кто она. Я единственная, кто способен помочь ей вспомнить, – произнесла Офелия, снизу вверх оглядывая столб.

– Это и есть ваш план? – спросил Гектор и потер подбородок. Его игра уже начинала смешить Офелию, ибо в отличие от настоящего Арчибальда, щетины у него на лице и в помине не было.

– Я не прошу вас идти со мной, – сказала Офелия на удивление серьезным тоном, стирая игривое настроение на время выступления. Нельзя расслабляться: не здесь и не сейчас.

Как и в прошлый раз, Офелия стала взбираться по высоким, неудобным ступеням из камня вверх, к прикрепленной балке. Совсем скоро конец сцены, и пока что никто не заметил подмены, безумно радуя ее. Офелия не чувствовала ни осколков стекла, ни острых щелей между каменными кирпичами, ни пугающей высоты подъема, как то ощущалось в Мемориале. Все было иллюзией, реконструкцией тех событий, воссозданием происходящего, но настолько точная постановка сцены будоражила ее сознание, колыхая воспоминания того дня за исключением эмоции страха, что позволяло отыгрывать четко и точно.

– Ты родилась в далекой стране, очень давно, – вещала Офелия без нужды подавлять эхо, ее голос был ровным, все отчетливо слышали монолог. – Тебя забрали в армию Вавилона. Ты работала над военным проектом. Ты кристаллизовала свой отголосок при помощи телефонной трубки. Ты создала Духов Семей своими словами и своей кровью. Именно здесь ты устроила для них школу.