Три судьбы

— Ты меня когда-нибудь ночью придушишь, приняв за врага, — жалобно предрекла Ольга, приподнялась над подушкой и опёрлась щекой о локоть, глядя на мужа в предрассветном полумраке с укоризной, но понимающе.

Павел вздохнул:

— Не боись, не придушу… Солдат ребёнка не обидит. Это просто в душах воинов спряталась мгла…

— Что?

— Ничего страшного. Поспи ещё, совёнок! Если появятся новые известия, я тебя разбужу.

«Совёнком» он называл жену за привычку таращить от удивления свои большие глаза так, что они становились совершенно круглыми, и за любовь к ночному образу жизни. Ольга могла до трёх часов ночи запоем читать современные женские и детективные (но всё равно женские!) романы, а потом спать до полудня. Вот и сейчас она повозилась, устраиваясь поудобнее на подушке, и теперь её до одиннадцати утра не добудишься, если сегодня в виде исключения не подскочит пораньше от тревоги за сестру.

Золотов машинально пошарил рукой по прикроватной тумбочке, нащупал и натянул тонкие трикотажные трусы, хотя жили они с женой вдвоём, и маскироваться было не перед кем. Но ему уже не удастся заснуть, так что одеваться всё равно придётся. Он прошёл в кухню, тяжело переступая босиком по тёплому полу с подогревом. Ноги одеревенели, старая рана ныла, голова кружилась, во рту пересохло. Не зажигая света, Павел налил из стеклянного кувшина прохладной воды в фарфоровую кружку со смайликом, открыл холодильник, поискал глазами лимон и не нашёл, неловко опустился на мягкий стул и залпом осушил полкружки.

Засыпал Золотов легко и быстро, как говорится, едва коснувшись головой подушки, снов никаких не видел, или просто не помнил их. Кошмары его мучили только в том случае, если выпивал перед сном. А вчера он уничтожил почти полную бутылку виски, пытаясь заглушить сильнейший стресс, какого давно не испытывал. Шутка ли сказать, мощнейшее цунами на Таиланде, и никаких вестей от шурина — по совместительству шефа. Сотовые телефоны у Сергея и Риты отключены, списки погибших и опознанных россиян публиковать ещё не начали. Вот и думай что хочешь — и так, и эдак. Он знал, в каком отеле остановились Скворцовы на Пхукете, как и то, что этих бунгало больше не существует, и всё же надеялся, что они выжили.

И Олька весь день твердила, что сестра и зять обязательно уцелели, но при этом бесконечно ревела, и глаза у неё были уже не зелёные и круглые, а красные и узкие. Она пыталась дозвониться до племянника, который тоже был вне зоны, и радовалась тому, что их с Ритой мама Оля умерла от сердечной недостаточности полгода назад, а не то обязательно умерла бы от горя сегодня.

Заливавшие тревогу алкоголем Золотовы сморились сном после двух часов ночи. Сейчас почти шесть утра. И Павел опять воевал. А солнечный виски, призванный вчера снимать стресс, обернулся сегодня сумеречным похмельем.

Омское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени Фрунзе, которое пять лет назад было расформировано, (на его базе создан кадетский корпус), он окончил в восемьдесят втором году. Перед самым выпуском женился, и через год у него родился сын. Пару лет спустя Павел был направлен на службу в Афганистан, где помогал «хорошим» афганцам бороться с «плохими», а жена вскоре загуляла и сама с ним развелась. Так закончилась семейная жизнь и началась военная.

Во время первой Чеченской кампании Павел поймал шальной гранатный осколок в правую ногу. Ранение не считалось тяжёлым, всего лишь раздроблены кости голени, но из строя он временно выбыл и долечивался в Краснодарском военном госпитале. Ему даже неловко было расхаживать, всего лишь слегка прихрамывая, среди солдат, лишившихся рук и ног, с развороченными челюстями и заштопанными животами.

В последний день короткого февраля, возвращаясь с прогулки в небольшом дворике, он вошёл в административный корпус и заметил на журнальном столике кипу сложенных газет. Присел в кресло и принялся от нечего делать брать их по одной и перелистывать, читая короткие новостные заметки и наискосок пробегая глазами репортажи и статьи. В одной из местных газет, выгодно отличающейся от остальных оригинальностью заголовков, Павел обнаружил поэтическую рубрику и с удивлением прочёл: