Три судьбы

А Света вовсе не нервничала. Она была безгранично счастлива тому, что теперь у неё есть дочь, и ночами не спала, потому что просто любовалась своей малышкой. Даша родилась безумно красивой, с кудрявым чубом и густыми длинными ресницами, с аккуратным носиком и пухлыми губками, и вовсе не красная, как все новорождённые, а с белоснежной кожей. И хотя каждой матери её ребёнок кажется самым прекрасным на свете, но и врач, принимавший роды, воскликнул:

— Ну, у нас такого произведения искусства ещё не было!

Мама же, хотя и прекрасно к зятю относилась, все же решила сделать ему внушение, и когда он позвонил, строго спросила:

— Лёша, ты когда будешь их забирать? Ты что там себе думаешь?

А он спокойно ответил:

— Я несу ответственность за свою семью, и сам решаю, где им в то или иное время лучше жить.

Тёща к подобному категоричному заявлению отнеслась с пониманием и уважением, и ворчать перестала. А через полтора месяца Алексей приехал за ними. Как всегда, с грузовиком. Он купил детскую кроватку и горы свернул, чтобы достать для малышки коляску, вельветовую, коричневую, с цветочками, просто чудо.

На новом месте жительства у Мудровых своей квартиры не было, жили в каком-то хуторе, снимали жильё в последнем домике на единственной улице, за ним — ледяное поле. Январь выдался снежным. Квартира располагалась на первом этаже, температура в комнате едва достигала пятнадцати градусов, да и то благодаря дополнительному обогревателю. Даше было всего два месяца, и чтобы её искупать, прогревали кухню, включая все газовые конфорки, и гладили пелёнку утюгом, чтобы завернуть в неё ребёнка.

Через год у Мудровых родилась вторая дочь, которую назвали Мариной.

Сын своего отца Омск, 1991 г

После похорон отца Скворцов пил в кухне в одиночку. Мать устроила поминки на тридцать человек в кафе. Когда родственники и знакомые разошлись, Маргарита с сыном уехали домой, а Сергей решил остаться в родительском доме. Ему хотелось и мать поддержать, и подумать в одиночестве.

Подумать было о чём. Ему уже тридцать пять лет, четырнадцать из них он отслужил, дорос до звания подполковника и возглавил районный отдел милиции. Карьера всё ещё на взлёте, он вполне может дослужиться до генерала. Дополнительные дивиденды из своего служебного положения извлекать он умеет, с первых месяцев в милиции научился в месяц зарабатывать «леваком» больше своей зарплаты. Да только в последнее время он всё чаще стал ощущать, что опостылела ему служба, перерос он её. Муторно стало, однообразно, неинтересно. С другой стороны, в органах всё понятно, правила игры определены, возможности их нарушения известны, пути ухода от ответственности просчитаны. Хотя, правила игры, похоже, начали меняться, а с ними — и определённость положения.

Уйти в свободное плавание было страшновато. В море предпринимательства пока освоишься, поднимешь паруса и уйдёшь в дальнее плавание, годы могут пройти. Да пойдут ли ещё дела? Первоначальный капитал у него есть, но стоит ли им рисковать, глядя на то, что происходит вокруг?

С раннего детства у него было всё необходимое, чтобы не чувствовать себя ущербно. Он привык к определённому образу жизни и в дальнейшем не собирался ни в чём себе не отказывать. Хотя, что тут говорить, поначалу большие лёгкие деньги всё же вскружили ему голову, которую вовремя остудили родители. Как-то на третий год службы они вызвали его на разговор, который мать начала недобрым тоном:

— Ну, что сынок, пьём неумеренно, по кабакам гуляем, с непотребными девками развлекаемся? Что ты смотришь на меня честными непонимающими глазами? Мне рассказала приятельница, что они сидели с мужем в ресторане, а ваша компания привлекала всеобщее внимание вызывающим поведением. Вы без конца заказывали спиртное и закуски, шумели, орали, ржали, плясали… Это называется: «Бей посуду, я плачу»!

— Мам, ну что, мы с сослуживцами после работы расслабиться что ли не можем?

— Можете, но не так публично и вызывающе!

— Твоя карьера только начинается, а ты уже норовишь её погубить, — продолжил нотацию отец. — Ты хочешь, чтобы тобой занялись твои же коллеги из особого отдела? Понимаю, ты слишком рано женился, не нагулялся. Но если собрался с девками оторваться, то для этого есть особые загородные заведения. Сейчас о твоих выходках уже известно нам с матерью, а завтра узнает и Маргарита. Если ты настоящий мужик, то умей гулять так, чтобы всё было шито-крыто. Жена не должна страдать.

— Ты послушай, сынок, послушай! Папа знает, как надо жёнам изменять, он научит, — рассмеялась Антонина.

— Тоня, ты прекрасно знаешь, что я никогда тебе не изменял, — возразил Анатолий Петрович. — Но я насмотрелся, как разбирают на парткомах дела тех, кто позволяет себе засветиться аморальным поведением. Так что, сын, учти, пожалуйста, что тратить нетрудовые доходы и водиться с непристойными девицами надо тайно, а не на всеобщее обозрение выставляться!