Три пункта бытия

Избач после этого совещания, конечно, расцвел. Тут вскоре в нашей писательской организации было очередное отчетно-выборное собрание. Мы в аппарате, признаться, сильно побаивались, что Избача прокатят на вороных, теперь это и для нас был бы конфуз, неловкость была бы, но все оказалось в порядке: Избач, как всегда, прошел одним голосом, и уже на другой день его принял Николай Венедиктович, имел с ним полуторачасовую беседу — о нуждах нашей писательской организации. Однако эти нужды, должно быть, уже не особенно интересовали Избача, еще через два дня он уехал в Москву, у него там выходило очередное издание детективного романа «Две луны» и что-то такое еще, вот он и поехал в Москву и... не вернулся. На этот раз он там устроился окончательно. И с квартирой, и с должностью он тоже там устроился.

Но вот еще о чем я должен вам сказать по поводу этого случая, точнее — по поводу списка. Ведь сколько уже лет прошло, я уже на пенсию вышел, Николай Венедиктович на пенсию вышел, Избач в Москве сильно болел, но выздоровел и сейчас занимает солидную должность. Восемнадцать лет прошло — вот сколько, если уж быть точным, а список-то наш — он и до сих пор, я знаю, для работников аппаратов нашей области существует как необходимое пособие. Ну, конечно, его корректируют, его пересматривают, но вот недавно мне совершенно случайно пришлось общаться с моими бывшими коллегами, и я увидел этот список — и что же? Не так уж сильно он прокорректирован, не так сильно пересмотрен. Больше того, он оказался даже дополнен очень подробным перечнем критической литературы, посвященной произведениям «Семена», «Крепость» и «Взлет».

«Волна восторженных отзывов!!!» — такой фразой был озаглавлен этот перечень, затем следовало крупное двоеточие, затем на нескольких страницах и сама волна. Очень подробный перечень, очень много известных мне авторских имен включает.

Так или иначе, перестройка перестройкой, а наш список талантов все еще не потерял значения, так или иначе, а мы не напрасно над ним когда-то потрудились.

А время, конечно, течет...

Борис Борисович — самоубийца

В огромном и светлом зале, с таким высоким потолком, что его и увидеть-то будто бы нельзя, разве только лежа на спине, Борису Борисовичу было очень жарко. Жарко, душно, беспокойно, еще как-то, Борис Борисович толком и не знал как.

Вернее всего, что жары не было, духоты не было, а было волнение, необъяснимое и потому еще более удручающее. Волноваться, переживать неизвестно почему — не глупо ли? И Борис Борисович решил, что он вовсе не волнуется, ничуть, он устал, переутомился до крайности, вот и все.

Действительно, какие нагрузки! День-деньской — заседания, вечером — встречи с зарубежными деятелями и с нашими, советскими корреспондентами, в обеденный перерыв как-никак, а нужно заскочить, показаться на работе — без этого нельзя. Во-о-он какие люди успевают заскочить к себе в рабочий кабинет, а ты — нет, не успеваешь? Нельзя!

На заседаниях в течение нескольких дней тоже поработали хорошо, хорошо поработали. Все шло чин чином, не только без каких бы то ни было ЧП, но даже и без мелких происшествий, все подходило к своему логическому концу, вот-вот подойдет и можно будет вздохнуть с облегчением. Вот, значит, в чем дело, откуда шло волнение: конца хотелось всей этой бодяге, бесконечным этим заседаниям, они ведь изматывают хуже любой работы. Есть, конечно, уникумы, выдающиеся личности, они две недели без выходных в заседательском режиме проведут — и хоть бы что, ни в одном глазу. Борис Борисович к ним, увы, не относился. Закалка была, конечно была, но до чемпионства — далековато.

Так или иначе, а дело двигалось к концу — больше ему некуда было двигаться. Уже и рабочий президиум сошел со сцены, освободив огромный стол без сукна, покрытый таким ярким лаком, что издали он выглядел позолоченным. Оказавшись пустым, стол заблестел еще ярче, и, прищурившись, Борис Борисович отыскал за сто-лом и стул, на котором он сидел в президиуме все дни заседаний, третьим в первом ряду было его место, третьим справа налево... Как-то он там, в президиуме, выглядел, Борис Борисович, в течение этих дней, если смотреть отсюда, из зала, с двадцать второго ряда?

Борис Борисович сидел теперь далеко-далеко, в двадцать втором ряду.

Получалось-таки — он выглядел «там» ничего, прилично выглядел. Нормально. Ну а теперь оставались выборы нового руководства.

Только одна эта процедура и оставалась, остальные все были завершены: резолюция была принята, обращение — принято, наказ новому правлению принят, правление выбрано, из состава нового правления нужно было выбрать новое руководство — вот и все. Пустяк оставался.

За столом президиума вот-вот должны были появиться три товарища из вышестоящих организаций во главе с товарищем Щ., чтобы оформить и эту заключительную стадию, выборы нового руководства, но они почему-то не появлялись, почему-то задерживались, и время шло.