Три пункта бытия

Ну и еще из актерского мира мы включили в списочек троих, менее известных. Что касается художников, то в нашем областном Союзе самым способным был, конечно, Никаноров — он в Москве выставлялся, его «Огонек» публиковал, «Советская женщина» и еще кто-то, не помню сейчас кто. Но... во-первых, Никаноров не председатель нашего отделения Союза художников, во-вторых, он даже и не член бюро, а в-третьих, что, конечно, самое важное, он сам, он добровольно из бюро вышел под предлогом нежелания, как он выразился, «заниматься склоками и анонимками». Если бы его за какую-нибудь аморалку, если бы за какую-нибудь спекуляцию иконами вывели из состава бюро, а то — добровольно! Не хочет, видите ли, он «заниматься»! Плюс ко всему у Никанорова в мастерской висели разные абстракции. Не то семь, не то одиннадцать абстракций. Вот и думай о человеке что хочешь! Что хочешь, то и думай! Вот и нужно — держать его негласно в уме.

Ну, остальные четыре человека художников трудностей никаких не представляли, мы их быстро наметили. И от ученых подобрали тоже, в науке всегда проще установить, кто есть кто, у нас было два заслуженных деятеля, один членкор ВАСХНИЛа, еще один кандидат в членкоры АМН и два ректора — люди сами по себе очень хорошие. Надежные люди.

Но вот уж с кем у нас испокон веков было неясно, так это с писателями — до чего сложный народ! У всех отчетно-выборные собрания как собрания, у писателей это почти что всегда нечто непредсказуемое — то они прокатят рекомендованное и детально обговоренное руководство, а то проявят такую дисциплину, которая от них и не требовалась.

И я даже не буду характеризовать нашу писательскую организацию в целом, для этого в аппарате были другие товарищи, я остановлюсь лишь на частном случае, который в то же самое время является как бы и общим, поскольку он касается Иллариона Захаровича Бачинского, ответсекретаря местной писательской организации.

Илларион Захарович Бачинский, сокращенно Избач, каждые два года заявлял о своем категорическом отказе руководить организацией и каждые два года переизбирался большинством в один, иногда — в два голоса. Его все не любили, но выбирали, предполагая, что, люби не люби, а он все равно пройдет по большинству голосов, и поэтому он проходил и на другой же день после выборов уезжал в подмосковный Дом творчества для творческой работы и для связи с издательствами, иначе говоря — для включения в издательские планы книг своих собственных и тех его коллег, которые как надо, так и выступали на отчетно-выборном собрании.