Три пункта бытия

— Зачэм ругаэтся? Она говорит: придэшь — вцарапаэт тэбэ глаза.

— А отец? Отец что говорит? — И еще спросил Генералов: — Ругается?

— Зачэм ругаэтся? Он говорит: придэшь — сто граммов бэз звука! Два по сто — бэз звука! — Мальчик! — снова заговорил Камушкин. — Ты мне все-таки объясни: почему ты входишь в чужую комнату даже не постучавшись?

Мальчик посмотрел на Камушкина, ничего не ответил, откинулся назад и начал свое у-у-а-а-а... но до конца не докричал, сказал еще более угрожающе:

— Пошли, Гэнэралов! Я сказал: не пойдэшь — трэбовать буду...

— Ну ты пойми — нету у меня пакли, не-ту па-кли! Как я сальники буду ставить? Я вам час назад ставил неизвестно из чего, вот они и полетели оба, неизвестные. Оба!

— Два! — подтвердил мальчик. Горячий дэржит отец, холодный дэржит мать, мэня послали трэбовать! Почему нэ идэшь?! Ну? — Секунду-другую мальчик молчал, потом прокричал: У-у-у-а-а-а-о-о-о-и-и-й!

В комнату вошел Боковитый — крупный мужчина лет сорока с лишним, в пестром пиджаке, в армейских брюках, в начищенных сапогах и с «дипломатом».

— Это что же здесь происходит? — спросил он. — Объясните — что такое?!

— Вот, — сказал Генералов, — требует, а у меня пакли нету! Грамма паршивого, и того нету! Вот вы — начальник, вот и решайте промблему.

— Да-да, — пояснил Камушкин, — требует и входит в комнату, даже не постучавшись... Здесь такие обстоятельства, товарищ Боковитый, такие... а он...

— Про обстоятельства — знаю! — сказал Боковитый, внимательно посмотрев на Ивана Ивановича. — Я спрашиваю: что происходит?! Здесь?!

— А вот — всегда так... — заговорил молчавший до сих пор Иван Иванович, — если что происходит, то обязательно — неаккуратно... неаккуратно и несвоевременно... Это... всегда так... можно сказать... всю жизнь так... И откуда она только взялась — несвоевременность?

Кавказский мальчик подошел к Боковитому и сказал:

— Трэбую... И ты нэ смотри, товарищ начальник, что я малэнький!! Я трэбую!

— Ну, какой же ты маленький! Зачем кричишь-то, акселерат?!

— Я нэ кричу. Я трэбую!

— Чего? Требуешь-то?

— Пакли трэбую! — И мальчик приблизился к Боковитому и сказал: — Ну?

— Вот-вот, — сказал Генералов, — вот-вот, требуй, мальчик, требуй! Даст мне начальник пакли — пойду и поставлю кранты и даже новые, с настоящей резьбой, не даст — не пойду! И пускай они обои текут, твои кранты, холодный и горячий, и пускай затопит весь ваш дом, и пускай затопит весь поселок, и пускай — всемирный потоп, а я не пойду! Не пойду, и все. Мое дело маленькое, я за всемирный не отвечаю.

Боковитый сделал вид, что не слышал Генералова, всей его тирады, он отступил от мальчика, поискал глазами, куда бы поставить свой «дипломат». Поставил его на сундук рядом с чемоданчиком Генералова и портфелем Камушкина и подошел к Ивану Ивановичу.

— Уж ты извини меня, Иван Иванович, дорогой, что я опоздал, извини, пожалуйста! Такая, знаешь ли, нынче нервотрепка на комбинате, такая, что и не припомню такой же... План нынче выполняем. А нынешний план — это что такое? Это когда голова идет кру́гом, а ноги бегают по кругу, а из рук все кругом валится!.. Вот так. План всегда горит. И никогда не сгорает. Значит, извини, что опоздал, никак не мог раньше... — Потом Боковитый посмотрел на Ивана Ивановича еще раз и сказал уже радостно: — Так ведь я и не опоздал к тебе, Иван Иванович, дорогой, не опоздал же, нет!..

Боковитый придвинул к себе стул, сел, вытянул далеко вперед ноги и стал вспоминать свою совместную и теперь уже давнюю работу с Иваном Ивановичем.

— Да, — сказал он, — вспомнить, так счастливое было время, молодость была, да и только. Она — да и только! И так представь, Иван Иванович, дорогой, запомнилась мне моя молодость, в период которой я работал у тебя в подчинении агентом снабжения, так запомнилось все это — даже не знаю, почему так... Я и нынче всюду подчеркиваю: вот я начал с простого агента снабжения, вот я работал в подчинении у Ивана Ивановича, вот набирался у него ума-разума и теперь уже никогда не забуду своего учителя! Никогда! И когда я прохожу мимо витрины наших ветеранов, веришь ли, я всегда останавливаюсь и внимательно смотрю на твое фото и думаю — вот человек! Вот был у нас человек на комбинате, вот у кого было поучиться работоспособности и отношению к порученному делу! И ты, Иван Иванович, дорогой, не беспокойся, я всегда буду следить, чтоб твое фото висело на витрине ветеранов! Уж я прослежу, будь уверен! Ну, как твои дела-то, Иван Иванович? Да ты, я смотрю, молодец! Совсем молодец!

— Дела-то? — откликнулся Иван Иванович. — Не дает нам жизнь своевременности, не дает нам жизнь... жизни... Собирал я вас троих моих друзей; собирал... кое-как собрал... можно было бы и начинать, а тут... краны... в кавказском доме... тут мальчик... требует... краны действительно текут в доме в кавказском... ты бы послал Генералова-то... он бы... может... и успел... обернулся бы...

— Действительно! — оглянулся Боковитый к Генералову. — Ты что стоишь-то? Зовут тебя на аварию — бросай все и беги! Авария же!

— А пакля? — спросил Генералов.