Три ошибки Шерлока Холмса

Действительно, Шерлок стал замечать, что, общаясь с ним, Джон становится мягче, в чём-то начинает терять уверенность, в чём-то, наоборот, обретает её. В его душе словно совершалась борьба между привычными представлениями и тем новым, неодолимым, жадно влекущим к себе, что вносил в его сознание этот странный отшельник-романтик, сильный, замкнутый, ироничный, но в чём-то удивительно, до беззащитности простодушный.

— Знаете, кто вы? — однажды сказал Джон своему товарищу. — Вы — одинокий рыцарь.

— Вот как? — Шерлок удивился не столько этому определению, сколько восхищению, прозвучавшему в тоне и в голосе Клея. — Это что ещё за герой?

— Я в детстве читал про него в одной сказке, — пояснил Джон. — Сказки всегда были моей слабостью. Был такой рыцарь в средневековой Англии — говорят, это даже и не сказка, а подлинное предание. Он ездил по свету и искал зло, чтобы сражаться с ним. Он был всегда один, даже оруженосца с ним не было: все они бежали от него, когда узнавали, что он сознательно ищет опасности, и нет такого врага, перед которым он отступил бы, даже если враг был много сильнее. Но рыцарь при этом был отважен, умён и силён. И потому побеждал. Он встречал сотни хитрых и коварных врагов и умел перехитрить их, но никогда не поступал с ними подло — в конце схватки он всегда выходил с врагом лицом к лицу. Его отличало от Дон-Кихота именно то, что он знал цену себе и своим врагам и не верил в абстрактное всемогущество добра. Ему было ведомо, что на Земле Враг рода человеческого очень силён, а люди перед ним слабы, и лишь Божья помощь спасает тех, кто в неё верит. Поэтому силы добра и зла в мире людей равны, и надо вечно сражаться, чтобы зло не брало верх. Этого героя так и прозвали — Одинокий рыцарь. И, по-моему, вы на него похожи.

Шерлок рассмеялся:

— Лестно. Но это было в прошлом, Джон. И мне сейчас кажется, что в очень далёком прошлом.

Этот разговор происходил вечером, вскоре после ужина.

Оба заключённых сидели на заросшем травой бугре, неподалёку от своей хижины. В просвете высокой изгороди чернел лес, над лесом быстро тускнело и гасло небо, звёзды, будто иглы, одна за другой прокалывали синий шёлк небосклона и начинали мерцать, становясь всё крупнее, соединяясь в созвездия. Одно из таких созвездий возникло прямо над головами в виде громадного сияющего ромба. Казалось, оно, как сачок, готово накрыть сидящих под ним людей.

— Крукс аустратис. Южный крест. — Прошептал Шерлок, любуясь созвездием. — Когда-то меня мучило желание увидеть его. И вот он надо мной, неизменно, каждую ночь.

— За что ты ею? — вдруг спросил Джон.

— Кого? — спросил Шерлок, не поворачивая головы. — Созвездие?

— Не притворяйся! За что ты застрелил того человека? Кто он был?

Мистер Холмс пожал плечами:

— Тебе это интересно?

— Да. Впрочем, если не хочешь...

— Хочу. Он был адвокатом. Его звали Годфри Нортон. А за что...

Несколько мгновений он колебался, потом посмотрел на Джона и улыбнулся:

— Я расскажу. Мне давно хочется рассказать. Но сначала, Джон, признавайся: был ли ты когда-нибудь влюблён? То есть нет! Влюблён ты, конечно же, был. А вот любил ты или нет?

Клей покачал головой:

— Нет. Влюблён, да, ты прав, бывал и не раз. А полюбить так и не успел. И, вероятно, теперь уже не успею.

— О, только без упрёков! — воскликнул Шерлок.

— Это не упрёк. Напротив, пожалуй. Если бы не ты, если бы меня сцапали лет на десять позже, то, возможно, я успел бы полюбить, но и натворил чего-нибудь совсем гнусного. И тогда меня, во-первых, уж точно повесили бы, а во-вторых, я был бы на том свете среди самых последних мерзавцев.

— Как знать! — возразил Шерлок. — А может, ты успел бы взяться за ум и бросить свою блистательную карьеру.

— Кто? Я? Никогда! Для этого мне надо было сначала с тобой познакомиться, а я этого не жаждал! — полушутя, полусерьёзно воскликнул Джон. — Но продолжай, пожалуйста. Неужели я тебя правильно понял? Неужели это случилось с тобой из-за?..

— Ты угадал, — кивнул Шерлок. — Из-за женщины.

— Не может быть! — вырвалось у Клея.

— Те же самые слова произнёс мой единственный друг — доктор Уотсон, когда узнал о случившемся. — Усмехнулся Холмс. — То же самое говорил мой брат. Никто не мог поверить. Я и сам до сих пор едва верю, что в моей жизни было это счастье, что я не придумал его.

— Во Имя Божие, Шерлок, что ты именуешь счастьем? Пертскую каторгу?!

Холмс снова улыбнулся:

— Нет. Но если бы мне предложили всё вернуть назад и не попасть сюда, не носить кандалов, не махать киркой в карьере, но отказаться от этого счастья, я бы оставил всё, как есть. Это правда.

— Да-а-а! — Джон смотрел на своего товарища со всё большим изумлением. — Ну, так расскажи же мне эту историю. Уверен — это нечто удивительное.