Три мушкетера. Том первый

 У Портоса были временами увлеченія: въ подобные дни, если онъ выигрывалъ, онъ дѣлался заносчивъ и роскошничалъ; если онъ проигрывалъ, то совершенно пропадалъ на нѣсколько дней, по прошествіи которыхъ снова являлся съ блѣднымъ, вытянутымъ лицомъ, но съ деньгами въ карманѣ.

 Арамисъ не игралъ никогда. Онъ былъ самый плохой мушкетеръ и самый непріятный гость, какого только можно вообразить. Онъ всегда былъ занятъ дѣломъ. Иногда, посреди обѣда, когда всѣ, увлеченные виномъ и жаркимъ разговоромъ, располагали провести еще два-три часа за столомъ, Арамисъ смотрѣлъ на часы, вставалъ съ пріятной улыбкой и прощался съ обществомъ, чтобы пойти, какъ онъ говорилъ, посовѣтоваться съ какимъ-то богословомъ, съ которымъ у него назначено свиданіе. Въ другой разъ онъ возвращался къ себѣ домой писать диссертацію и просилъ пріятелей не развлекать его. Между тѣмъ Атосъ улыбался той меланхоличной прекрасной улыбкой, которая такъ хорошо шла къ его благородному лицу, а Портосъ пилъ и божился, что Арамисъ никогда не пошелъ бы дальше приходскаго священника.

 Плянше, слуга д'Артаньяна, въ первое время велъ себя хорошо; онъ получалъ тридцать су въ день, въ продолженіе цѣлаго мѣсяца возвращался въ квартиру навеселѣ, какъ зябликъ, и быль чрезвычайно предупредителенъ. Но когда подулъ противный вѣтеръ и счастливые дни миновали въ квартирѣ улицы Могильщиковъ, т. е. когда сорокъ пистолей короля Людовика XIII были истрачены или почти истрачены, начались со стороны Плянше жалобы, которыя Атосъ находилъ дерзкими, Портосъ -- неприличными и Арамисъ -- смѣшными. Атосъ совѣтовалъ отпустить негодяя; Портосъ полагалъ, что его сначала необходимо проучить, а Арамисъ утверждалъ, что баринъ долженъ слушать только хорошее, что говорится про него.

 -- Вамъ легко говорить, возразилъ д'Артаньянъ:-- вамъ, Атосъ, который живете съ Гримо, какъ нѣмой, запрещаете ему говорить и, слѣдовательно, никогда не слышите отъ него жалобъ; и вамъ, Портосъ, вы ведете роскошный образъ жизни, и вашъ Мускетонъ смотритъ на васъ, какъ на божество; и, наконецъ, вамъ, Арамисъ, вы всегда поглощены вашими богословскими занятіями и внушаете глубокое уваженіе своему Базену, человѣку кроткому и религіозному; но я -- какъ человѣкъ, не имѣющій прочнаго положенія, ни средствъ, еще не мушкетеръ, даже не гвардеецъ, что я могу сдѣлать, чтобы внушить расположеніе, страхъ или уваженіе своему Плянше?

 -- Дѣло серьезное, отвѣтили три друга,-- но это относится къ домашнему хозяйству: слугу, какъ и горничную, необходимо сразу поставить на ту ногу, на которой желаютъ, чтобы они оставались. Итакъ, подумайте объ этомъ.

 Д'Артаньянъ размыслилъ и рѣшился сильно наказать Плянше, хорошенько поколотивъ его, что и было исполнено д'Артаньяномъ такъ же добросовѣстно, какъ онъ поступалъ во всемъ. Затѣмъ, хорошо отдубасивши слугу, онъ запретилъ ему оставлять службу у него безъ позволенія.

 -- Потому что, прибавилъ онъ,-- мое положеніе невѣрное не замедлитъ перемѣниться; вскорѣ я буду въ лучшихъ обстоятельствахъ. Твое счастье будетъ въ такомъ случаѣ совершенно обезпечено, если только ты останешься у меня: я слишкомъ добрый баринъ, чтобы дать тебѣ возможность упустить твое счастіе, отпустивъ тебя, какъ ты этого просишь.

 Такой образъ дѣйствій внушилъ мушкетерамъ большое уваженіе къ распорядительности д'Артаньяна. Это привело въ неменьшій восторгъ Плянше, и онъ больше не говорилъ о своемъ желаніи уйти.

 Жизнь наши молодые люди стали вести общую; д'Артаньянъ, не имѣвшій никакихъ привычекъ, такъ какъ онъ только что пріѣхалъ изъ провинціи и попалъ въ совершенно для него новый міръ, тотчасъ же перенялъ привычки своихъ друзей.

 Они вставали зимою около восьми часовъ, лѣтомъ -- около шести и шли за приказаніями и какъ будто по дѣламъ къ де-Тревилю.

 Д'Артаньянъ, хотя и не былъ еще мушкетеромъ, исполнялъ службу съ трогательной точностью: онъ постоянно стоялъ въ караулѣ, потому что всегда для компаніи былъ съ тѣмъ изъ своихъ друзей, который былъ на очереди дежурнымъ. Его знали въ отелѣ мушкетеровъ и всѣ считали хорошимъ товарищемъ; де-Тревиль, оцѣнившій его съ перваго взгляда и чувствовавшій къ нему искреннее расположеніе, не переставалъ рекомендовать его королю.

 Съ своей стороны, три мушкетера очень полюбили молодого товарища. Дружба, соединявшая этихъ четырехъ людей, и потребность видѣться три или четыре раза въ день, то изъ-за дуэли, то по дѣламъ или для удовольствія заставляли ихъ безпрестанно бѣгать другъ за другомъ, точно тѣни, и можно было всегда встрѣтить этихъ неразлученъ, искавшихъ другъ друга по дорогѣ отъ Люксембурга къ площади св. Сюльпиція, или отъ улицы Старой Голубятни къ Люксембургу.