Три мудреца в одном тазу

— Вряд ли, — усомнился Чертанов. Но все-таки перевел это предложение.

Как он и ожидал, шеф отреагировал так же, как всегда реагировал в таких случаях:

— Фигня вопрос, Серега! Наливай!

Что было дальше — застлано алкогольным туманом.

Глава 25

Нет, я не член партии. Я ее мозг.

Лев Бронштейн (Троцкий)

Следующее утро на «Чайке» выдалось ужасным. Мучительным. Невыносимым. Это было даже еще и не утро — земляне до сих пор не привыкли к местным длинным ночам, и просыпались задолго до рассвета. Впрочем, эйкрийцы тоже тратили на сон не все темное время, а от двух третей до трех четвертей.

Так или иначе, а земляне страдали. Большое бухалово с аборигенами затянулось очень надолго — Наместник Города ужасно обрадовался электрическому свету, осветившему эйкрийскую ночь, и еще больше загорелся купить «Чайку».

Чертанов стоял в коридоре, с тоской глядя на запертый гальюн и с ненавистью — на весело подпрыгивающую Стефанию. Она выпила ничуть не меньше остальных, но у чертей опьянение проходит без вредных последствий. А вот Сергей страдал.

— Петр Иваныч, у вас тоже похмелье? — окликнул он шефа слабым голосом.

— Серега, я русский! У русских похмелья вообще не бывает!

— А чего тогда в клозете уже целый час сидите?

— Газету читаю… буэ-э-э-э!!! Негр, скотина, нажрался в хлам и меня споил… Кто ж знал, что они так бухать здоровы?! Буэ-э-э-э!!! Серега, рассолу мне, срочно!

— У вас же нет похмелья? — ехидно скривился сисадмин.

— Нету… буэ-э-э-э!!! Так просто попью… рассольчику. Серега, ну не издевайся над начальством — шибко неси! Одна нога здесь, другая там!

Чертанов подумал, что, конечно, Петр Иванович заслужил еще немного издевательств, но с другой стороны — ему и самому рассол не помешает. Так что он сходил.

Спустя полчаса они с Грюнлау и Петровичем сидели в кают-компании и поправлялись после вчерашнего. Немец сидел грустный и в тысячный раз клялся себе — с русскими не пить! Они не знают меры! И с юберийцами тоже не пить — они меру знают, но за чужой счет готовы пить до бесконечности.

Угрюмченко тоже грустил, но по другой причине — организм орла оказался совсем не таким устойчивым к алкоголю, как человеческий. Он отключился в самом начале пьянки, так и не успев получить хоть какое-то удовольствие. Только муки похмелья — оно у беркута оказалось воистину чудовищным.

— Серега, ты вроде вчера меньше всех клюкнул — о чем мы с неграми перетирали? — обратил к нему налитые кровью глаза шеф. — Я ничего такого не сморозил? А то, помню, однажды по пьяни договорился с одним уродом на контракт… крупно тогда влетел, да…

— Нет, — успокоил его Чертанов. — Мэр все пытался у вас «Чайку» купить, но вы не поддавались.

— Я такой! — возгордился Колобков. — Скала!

— По-моему, он обиделся. Он вам уже золотом по весу предлагал, а вы все равно отказались.

— Че-го? — медленно повернул голову Петр Иванович. — Золотом по весу?… А я отказался?… Ой, баран, ну, баран… А говоришь — ничего не сморозил! Блин, кто-нибудь, сгоняйте к негритянскому мэру, скажите, что я передумал, что я согласен!

— Думаю, теперь он не захочет. Он же тоже вчера хорошо надрался — вот и повышал цену до умопомрачения. А теперь…

— Может, его снова напоить? — с надеждой предложил Колобков. — У нас водка еще осталась? И коньяки там всякие?

— Совсем мало, — разочаровал его Чертанов. — Вы, Петр Иваныч, уже со всеми в городе выпили — почти все запасы кончились. Только местные вина остались и еще мимбо.

— Это лимонадик, это несерьезно… Нет, Серега, вот ты мне скажи — почему тут все такие халявщики? Как Петр Иваныч угощает — все бегут! А чтоб самому бутылку принести — ну чисто символически, вроде как «от нашего стола вашему столу» — хрена! Хоть бы цветов, что ли, Зинке моей поднес кто…

— А у них тут не принято дарить женщинам цветы, — хмыкнула Стефания, положившая ноги на стол. У нее было отличное настроение — она вчера все-таки купила душу у надравшегося в лоскутья Наместника Храма. Весьма ценное приобретение — теперь осталось только дождаться, пока старик даст дуба. И вот тогда… чертовка кровожадно облизнулась. — У них принято дарить перья.

— Что за перья? — тупо уставился на нее Колобков.

— Обычные птичьи перья. Красивые, конечно. Обычно хвостовые берут — там они подлиннее. Получается такой же букет, как из цветов, только долговечный и в воду ставить не надо.

— Умно… — признал бизнесмен. — А то правда — я Зинке вечно таскаю всякие розы, а они пару дней постоят, и все — выкидывай. Ладно, мужики, дайте мне еще какого-нибудь «алкозельцеру», да пошли дела делать… о-ох…

Поднимаясь на ноги, Колобков удовлетворенно заметил:

— Утешает только одно — этому мэру сейчас стопудово еще хреновее, чем мне.

И он не ошибся.

Опо’лай Мараха, Наместник Города Наранно, торопливо шел по холодному коридору, жадно заглатывая рахуль’та — жирный бульон из эпиорниса, отлично помогающий от утреннего похмелья. Ему было не по себе — вчера его почти одолели в том, в чем он всегда был лучшим из лучших. В умении пить.