Три метра над небом

 Баби выходит из комнаты. На ней мягкий вышитый розовый халат, под ним голубая пижама, а на ногах теплые тапочки. Она выходит в холл и слышит, как поворачивается в замке ключ. Это отец.

 — Папа! — Баби бежит ему навстречу.

 — Баби...

   Отец в ярости. Баби останавливается.

 — Что случилось? Только не говори, что я не так поставила Vespa, или что я не въехала в гараж...

 — Да плевать на твою Vespa! Ко мне сегодня приходили Аккадо.

   При этих словах Баби бледнеет. Как же она раньше не подумала? Надо было рассказать родителям обо всем.

   В холл входит Раффаэлла. Она только что помыла два зеленых яблока, приготовив таким образом ужин.

 — Что они хотели? Что случилось? И при чем тут Баби?

   Клаудио смотрит на дочь.

 — Не знаю. Баби, скажи, при чем тут ты?

 — Я? Я ни при чем.

   В дверях появляется Даниела.

 — Это правда, она ни при чем!

   Раффаэлла поворачивается к Даниеле:

 — А ты помолчи, тебя никто не спрашивал.

   Клаудио берет Баби за руку.

 — Может быть, ты и не виновата, но тот, кто был с тобой, как раз очень даже при чем! Аккадо попал в больницу. У него носовая перегородка сломана в двух местах. Кость поставили на место, но врач сказал, что еще полсантиметра — и кость вошла бы в мозг.

   Баби молчит. Клаудио смотрит на нее. Она потрясена.

   Он отпускает ее руку.

 — Баби, ты не понимаешь... Полсантиметра — и Аккадо бы умер.

   Баби сглатывает. Голод прошел. Теперь ей и яблоко в рот не полезет. Раффаэлла встрево-женно смотрит на дочь и, увидев, что та очень напугана, избирает тон мягкий, успокаивающий:

 — Баби, расскажи, пожалуйста, как это произошло?

   Баби поднимает глаза. В них страх. Она смотрит на мать, будто видит ее сегодня впервые. Бормочет: «Ничего, мама» и постепенно излагает все. Вечеринка, хулиганы, Малыш вызвал полицию, хулиганы сделали вид, что удрали, а на самом деле ждали возле дома. Как их преследовали, как разбили BMW. Как Малыш остановился, как парень на синем мотоцикле его избил. Как вмешался Аккадо и как тот парень избил и его.

 — Боже мой, и Аккадо бросил тебя с этим бандитом! Почему он тебя не забрал?!

   Раффаэлла в ужасе. Баби не знает что ответить.

 — Ну, может, он подумал, что это мой друг, откуда я знаю. После драки вообще все разбежались, и я осталась с ним.

   Клаудио качает головой.

 — Конечно, Аккадо сбежал. Он мог истечь кровью из-за сломанного носа. Впрочем, этот парень попал. Филиппо обратился в полицию. Сегодня они приходили ко мне и из вежливости рассказали всю историю. Сообщили, что будут преследовать его по суду. И хотели узнать имя и фамилию этого парня. Как его зовут.

 — Стэп.

   Клаудио недоуменно глядит на Баби.

 — Как это — Стэп?

 — Стэп. Его называют так. Во всяком случае, я так слышала.

 — Он что, американец?

   Встревает Даниела.

 — Какой еще американец! Это прозвище.

   Клаудио смотрит на дочерей.

 — Так есть у него имя или нет?

   Баби улыбается:

 — Есть, конечно, но я его не знаю.

   Клаудио снова выходит из себя.

 — И что, мне так и сказать Аккадо: моя дочь шляется с парнем и не знает, как его зовут?!

 — Я с ним не шляюсь. Я была с Малышом... Я же сказала.

 — Да, но ты же вернулась с ним на мотоцикле! — вмешивается Раффаэлла.

 — Мама, но Малыш и Аккадо уехали, как бы я вернулась домой? На улице, посреди ночи? Одной, что ли, надо было идти? Я попробовала. Но ко мне пристал какой-то тип на Golf.

   Клаудио не верит своим ушам:

 — Выходит, что мы еще и благодарны должны быть этому Стэпу!

   Раффаэлла рассержена.

 — А ну прекращайте этот спектакль, поняли? Немедленно скажите, как звать этого парня. Ясно?

   Баби припоминает: сегодня утром... разговор с Даниелой... Было еще рано, у нее слипались глаза, но она совершенно уверена.

 — Дани, ты же знаешь, как его зовут. Скажи!

   Даниела ошалело уставилась на Баби. Крыша у нее поехала, что ли? Сказать? Выдать Стэпа? После того, что они сотворили с Бранделли, а сколько еще было таких историй! Ей разобьют Vespa, а ее саму изобьют и изнасилуют. Стены школы испишут ругательствами с ее именем и описанием непристойностей, в которых ей, к сожалению, участвовать не приходилось. Выдать? В тот же миг у нее случается провал в памяти.

 — Мама, я знаю только, что его зовут Стэп. Баби обрушивается на сестру:

 — Ты врешь! Ты все врешь! Я плохо помню, но сегодня утром ты мне говорила, как его зовут. Вы с подружками прекрасно его знаете.

 — Что ты несешь?

 — Ты трусиха подлая, ты просто боишься, потому и не говоришь! Ты знаешь, как его зовут!

 — Нет, не знаю.

 — Нет, знаешь!

   Вдруг Баби умолкает. Что-то в памяти открылось, развязалось и прояснилось. Она вспомнила.

 — Стефано Манчини. Вот как его зовут. А прозвище у него Стэп.

   Глядя на сестру, она повторяет ее слова:

 — Мы с подружками называем его «суперпарень».

 — Молодец, Баби.

   Клаудио вытаскивает из кармана клочок бумаги, на котором он все записывает. Вписывает туда имя, чтобы не забыть. Записывая, он начинает нервничать: там значится кое-что, что ему надо было сделать, но сейчас уже поздно.

   Даниела уставилась на сестру.

 — Что, умная, что ли? Ты соображаешь хоть, что они тебе сделают? Они разобьют тебе Vespa, изобьют тебя и испишут твоим именем стены школы!