Три кварка (1982-2012)

— Объясняю для всех. Студентами или кем там ещё вы можете считать себя вне пределов этого этажа. А здесь, в расположении военной кафедры, вы — курсанты. Вам всё понятно?

— Понятно, — кивнул одногруппник. То же самое за ним повторили и остальные.

— Садитесь, — разрешил капитан и продолжил, обращаясь уже ко всем. — Итак, товарищи курсанты, меня зовут Кривошапкин Павел Борисович. Воинское звание капитан. Я буду вести у ваших двух групп занятия по общевойсковой подготовке в течение первого года обучения на военной кафедре. А сейчас… — он перевёл взгляд на сидящего возле входа Володю Шамрая. — Сейчас я бы хотел узнать, все ли присутствуют.

— Курсант Шамрай, — подскочил Володя. — На текущем занятии присутствует двадцать пять человек. Две группы в полном составе.

— Это хорошо, — кивнул Павел Борисович. — Тем не менее, проверим. Группы 72 и 75… Та-ак… Курсант Бурцев?

— Я! — поднялся Бурцев.

— Можете не вставать, — демократично разрешил капитан. — Кстати, в последующем перекличек не будет. Доклад в начале занятия будет производить дежурный. Дежурным назначается курсант Шамрай. В случае его отсутствия докладывает заместитель — курсант Петров.

— Есть, — почти синхронно ответили Дима с Володей.

Перекличка продолжилась. По её окончании капитан Кривошапкин отложил в сторону прошнурованный суровой ниткой журнал и пояснил для тех, кто ещё не понял:

— Манкировать занятиями по военной подготовке я никому не советую. Последствия для прогульщиков будут печальными.

— Курсант Южный. А какие именно последствия, товарищ капитан? — подняв руку и, дождавшись разрешения задать вопрос, поинтересовался парень из соседней группы.

— Я же сказал. Печальные, — ответил ему капитан. — В случае двух или более пропусков без уважительных причин провинившийся отстраняется от обучения на военной кафедре. После чего автоматически следует отчисление из института.

— А какие причины считаются уважительными? — не успокаивался долговязый Южный.

Павел Борисович посмотрел на него с некоторым недоумением, но всё же снизошёл до ответа:

— Степень «уважительности» буду определять лично я. Понятно?

— Понятно, — вздохнул студент, опускаясь на стул.

«М-да. И как только наша Римма Юрьевна терпит этого солдафона? Впрочем, вполне возможно, что в семье у них командует вовсе не он».

— Так. Теперь что касается внешнего вида курсантов, — продолжил тем временем капитан, вновь обводя взглядом аудиторию. На пару секунд его взор задержался на мне, однако что-то в моём облике ему не понравилось, и потому он опять переключил внимание на всё того же Володю Шамрая. Видимо, родственную душу почувствовал.

— Курсант Шамрай. Ко мне!

— Есть, — едва ли не щёлкнул каблуками Володя, строевым шагом проследовал к доске, а затем по команде развернулся лицом к слушателям.

— Вот. Можете полюбоваться, — преподаватель взял в руки указку и указал на вытянувшегося по стойке «смирно» Шамрая. — Вполне достойный образец того, как должен выглядеть каждый курсант. Пиджак и брюки тёмного цвета. Комсомольский значок. На ногах туфли или ботинки. Безусловно, начищенные. Никакие кеды, сандалии или кроссовки не допускаются. Так же как и джинсы, тренировочные штаны, свитера, водолазки и прочая, не соответствующая Уставу рванина. Ясно?

— Ясно, — ответили мы вразнобой.

— Рубашка и галстук должны быть такими же.

— Такая же рвань? — тихо хихикнул кто-то.

— Такие же уставные, — повысил голос Павел Борисович, безуспешно пытаясь выявить «анонимного» шутника. — Защитного зелёного цвета. Как у курсанта Шамрая. Если кто не знает, где их приобрести, могу подсказать. Метро «Арбатская», магазин «Военторг»… Курсант Желтов!

— Я! — поднялся сидящий на заднем ряду Миха.

— Не могли бы вы, курсант Желтов, подсказать, какие должны быть носки у курсанта?

По всей видимости, именно Миху капитан Кривошапкин решил назначить ответственным за предыдущую «шутку». Желтов приподнял штанину и посмотрел на свой левый носок:

— Думаю, тоже зелёные.

Потом приподнял вторую штанину и с лёгкой грустью добавил:

— Или синие.

Законный супруг нашей многоуважаемой «англичанки» хмыкнул и чуть заметно, самым краешком губ, улыбнулся. «Ага. Не такой уж он, выходит, и солдафон, каким хочет казаться. Тоже, небось, вспомнил свою курсантскую молодость».

— Садитесь, курсант. Вы почти угадали. Носки должны быть од-но-тон-ны-ми.

— А белые можно? — опять спросил кто-то «из зала».

— В белые будете наряжаться во время собственных похорон, курсант Денько. Если, конечно, успеете дожить до этого светлого будущего, — отрезал Павел Борисович, возвращаясь в образ «тупого служаки». Затем, резким взмахом руки восстановив тишину, произнёс нарочито суровым голосом:

— А если кто-нибудь ещё желает сейчас посмеяться, то может выйти за дверь и хорошенько подумать о своём первом прогуле и первом выговоре.

Понятное дело, «желающих» среди нас не нашлось.

— Теперь перейдём к причёске и тому, что называется мордой лица, — продолжил преподаватель секунд через пять, так и не найдя в аудитории претендентов на «премию Дарвина».