Третий выстрел

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

по делу о найденных в ботинках у арестованной конвертах со штемпелем Замоскворецкого военного комиссариата.

При обыске Фани Каплан в помещении ВЧК у нее в ботинках обнаружены два конверта со штемпелем Замоскворецкого военного комиссариата, не обнаруженные первым обыском в помещении того же Военного комиссариата.

Арестованная Ф. Каплан показала, что эти конверты взяты ею в качестве стелек, так как у нее в ботинках гвозди. Взяты в помещении военного комиссариата с позволения — она не помнит — обыскивавших ее или караульных красноармейцев…

Объяснением тов. Осовского и сравнением представленных им конвертов Замоскворецкого военкомиссариата с найденными у Фани Каплан установлено, что найденные у Каплан, служившие в качестве стелек бумажки, несомненно взяты из числа конвертов Замоскворецкого военного комиссариата.

Когда арестованная Каплан была приведена в Военный комиссариат Замоскворецкого района, она была посажена в комнату, где на диване лежали положенные там на сидение такие конверты.

Ввиду всего этого полагаю:

…

3) Красноармейцам, караулившим в помещении Военкомиссариата Замоскворецкого района арестованную преступницу Ф. Каплан, объявить через военный комиссариат Замоскворецкого района строгое замечание за то, чтобы избавить Ф. Каплан от мелкого неудобства, допустили эту преступницу, покушавшуюся на тов. Ленина, взять для стелек в ботинки бланковые конверты Замоскворецкого районного комиссариата.

1/IX 1918 г.

В. Кингисепп[33]

Зав. отделом по борьбе с контрреволюцией

Н. Скрыпник[34]

Конвертов они пожалели, революционеры липовые, бюрократы чертовы. Ну и черт с ними, зато гвоздь колоть перестал, я хоть шагать смогла по-человечески.

Почему я не бежала, не отрицала все? Сама себе все время задаю этот вопрос. Трудно объяснить. Прежде всего, жалко было эту девочку, ее ведь искать начнут, и обязательно найдут. И тогда страшно подумать, что с этой милой одесситкой сделают. Пусть живет. А известную террористку Фанни Каплан, безусловно расстреляют. Это при царе мне могли виселицу каторгой заменить, а тут сомнений нет. И эти люди себя называют «революционерами»! Как произошла эта метаморфоза: из борцов с самодержавием в палачи — неясно. Зато ясно: если я все возьму на себя, как террорист-одиночка, то спасу ребят. И не будет репрессий против партии. Будут репрессии против меня одной, «Фанни Каплан». И убьют меня одну.

Они, понятное дело, будут выяснять подробности, а я не знаю даже, кто стрелял. Если только товарищ Василий — это одна история, а если стреляли они оба, вдвоем с этой девочкой? Тогда пули будут разные, как объяснить? Да никак. Пусть сами думают, сколько было выстрелов и из какого оружия. Черт, так жалко, что я не была там! Толком и не знаю, что на заводе произошло. Какая разница, что я им скажу, если меня казнят в любом случае? Меня, как каждого человека, мелко трясет при одной мысли об этом, но я с собой справлюсь. Не впервой. Разве что, когда тебе семнадцать, то мысль о смерти кажется очень абстрактной, далекой и нереальной. И ты встречаешь приговор с улыбкой и гордо вздернутой головой. Но когда тебе двадцать восемь — это совсем другое. Ты понимаешь, насколько человек смертен.