Третий возраст

Нет. Я знала, что у него всё есть. Консьержка этого дома приносила ему еду и всё прочее. Наверно, он ей отвалил приличный куш.

ЖАН.

Почему вы так думаете? Может быть, она это делала просто из добрых чувств.

МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.

Тогда каким образом она вдруг сразу после войны открыла шляпный магазин на улице Ла Боэти? На какие деньги?

ЖАН.

Может, он просто отблагодарил её, уже потом.

МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.

Ну, меня он, во всяком случае, никак не отблагодарил. Единственное, это когда у меня после Освобождения были неприятности из-за Мориса, он явился в комиссию по чистке, куда меня вызвали, и сказал им: "Не трогайте её. Мадемуазель Кора Ламенэр знала, где я скрывался четыре года, и не выдала меня. Она спасла еврея". Потом опять захохотал как ненормальный и ушёл. Между нами была большая разница в возрасте. Двадцать лет – тогда это было гораздо больше, чем сейчас. Сейчас ему восемьдесят четыре, а мне… Это уже не такая большая разница.

ЖАН.

Вы и сейчас намного моложе его, мадемуазель Кора.

МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.

Нет, сейчас не то, что раньше. Он живёт один. Так и не полюбил никакую другую женщину. А простить меня не может. За то, что я его бросила. Но я если влюбляюсь, то без памяти. Сначала я не знала, что Морис работает на гестапо. Когда любишь человека, ничего о нем не знаешь. Он держал бар, и туда заходили немцы, как в любой другой. Я смотрела только на него, а когда так смотришь, ничего не видишь. В него два раза стреляли, но я думала, что это связано с какими-то делами на чёрном рынке. В сорок третьем я узнала, что он занимается евреями, но тогда это было легальное занятие, как все, так и он. Но даже когда узнала, про месье Соломона ничего не сказала, хотя, говорю же, ради Мориса сделала бы что угодно. Соломону этого не понять. Это каменный человек. Когда любит, жалости не ведает. Знал, что я бедствую, и в отместку назначил пенсию.

ЖАН.

Вы ему написали, что сидите без гроша?

МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.

Я? Нет. У меня есть гордость. Он узнал случайно. Я устроилась прислугой в туалет при пивной на улице Пюэш. Зазорной работы не бывает. И всё надеялась, что на меня наткнётся какой-нибудь журналист и напишет: так и так, Кора Ламенэр служит мадам пипи… ну, ты понимаешь… и моё имя опять всплывёт, и это даст мне новый толчок – бывает же! Три года я там проработала, и никто на меня не обратил внимания. И вдруг однажды сижу я при своём блюдечке и вдруг вижу: по лестнице спускается месье Соломон – зашёл по нужде. Прошёл мимо меня не глядя – они все вечно спешат. Я думала – умру. Двадцать пять лет я его не видела, но он совсем не изменился. Поседел, конечно, и бородку завёл, но всё тот же. Бывают такие люди: чем больше стареют, тем больше становятся похожи на себя. Те же черные искрящиеся глаза. Прошёл и не заметил, очень элегантен, шляпа, перчатки, тросточка, прямо принц Уэльский. Я знала, что он отошёл от брючных дел и занялся SOS, настолько он был одинок. Уж как мне хотелось его окликнуть, но у меня есть гордость - я не могла ему простить ту неблагодарность, когда я его спасла от гестапо. Ты представить себе не можешь, каково мне было на него смотреть. Он как был, так и остался царём Соломоном, а я, Кора Ламенэр, стала мадам пипи. Мадам пипи, что тут скажешь. Нет конечно плохой работы не бывает, но у меня было имя, благосклонность публики, так что… Понимаешь?

ЖАН.

Понимаю.

МАДЕМУАЗЕЛЬ КОРА.