Третий уровень

– Могу сказать вам только одно, – продолжил мужчина, – путешествия Робинсонов похожи на космические путешествия – реальные преодоления огромных расстояний. – Он пожал плечами. – Но если бы они могли пройти сквозь эти два фута стены, не повредив ни себя, ни стену, то… именно так мы и путешествуем. Мы не пересекаем пространство – мы его избегаем. – Он улыбнулся. – Вдох здесь – выдох в Верне.

– Именно так они туда и попали, да? – тихо сказал я. – Люди на картинке. Вы забрали их туда.

Он кивнул, и я спросил:

– Почему?

Он снова пожал плечами.

– Если вы увидите, что дом вашего соседа горит, разве вы не попытаетесь спасти его семью? Всех, кого сможете?

– Да.

– Мы тоже.

– Полагаете, все настолько плохо? У нас?

– А как вам самому кажется?

Я подумал о заголовках в утренней газете, сегодняшней и всех предыдущих.

– Не слишком хорошо.

Он кивнул и сказал:

– Мы не можем забрать вас всех или хотя бы многих. Поэтому проводим отбор.

– Давно?

– Очень давно. – Он улыбнулся. – Один из нас был членом кабинета Линкольна. Но лишь перед вашей Первой мировой войной мы поняли, что грядет; до этого мы были простыми наблюдателями. Мы открыли первое бюро в Мехико в тысяча девятьсот тринадцатом. Теперь у нас есть отделение в каждом большом городе.

– Тысяча девятьсот тринадцатый, – задумчиво пробормотал я. – Мехико. Постойте! Неужели…

– Да. – Он улыбнулся, предвосхитив мой вопрос. – Амброз Бирс [15] присоединился к нам в том году или в следующем. Умер в тысяча девятьсот тридцать первом, в очень почтенном возрасте, и написал еще четыре книги, которые хранятся у нас. – Мужчина перевернул страницу назад и показал дом на первой большой фотографии. – Здесь он жил.

– А как насчет судьи Крейтера?

– Крейтера?

– Еще одно знаменитое исчезновение. Нью-йоркский судья, пропавший несколько лет назад.

– Даже не знаю. Помню, у нас был судья из Нью-Йорка, лет двадцать назад, но его имя вылетело у меня из головы.

Я наклонился к нему совсем близко и кивнул.

– Мне нравится ваша шутка, – сказал я. – Очень нравится, словами не передать. – И тихо добавил: – Когда она перестает быть шуткой?

Мгновение он смотрел на меня, затем ответил:

– Прямо сейчас. Если захотите.

«Придется решать сразу, – сказал мне человек средних лет в баре на Лексингтон-авеню, – потому что второго шанса не будет. Я знаю. Я пытался».

И теперь я задумался; тут жили люди, которых мне было жаль покидать, и девушка, с которой я только познакомился, и в этом мире я родился. Потом я представил, как выйду отсюда, отправлюсь на работу, а вечером снова вернусь к себе. И наконец я вспомнил изумрудную долину на картинке и маленький желтый пляж в лучах утреннего солнца.

– Я поеду, – прошептал я, – если вы меня возьмете.

Он изучил мое лицо.

– Вы должны быть уверены, – резко сказал он. – Вы не должны сомневаться. Нам не нужны несчастные люди, и если у вас есть хоть малейшие сомнения, мы предпочтем…

– Я уверен, – перебил я.

Выждав секунду, седовласый человек открыл ящик конторки и достал желтый картонный прямоугольник. На одной стороне была надпись, через которую тянулась светло-зеленая полоса. Эта карточка напоминала железнодорожный билет до Уайт-Плейнс. Надпись гласила: «Действителен после погашения. Билет на одно лицо до ВЕРНЫ. Передаче не подлежит. В один конец».

– И… сколько? – спросил я, потянувшись к бумажнику, гадая, захочет ли он денег.

Он мельком взглянул на мою ладонь в заднем кармане брюк.

– Все, что у вас есть. Включая мелочь. – И улыбнулся. – Она вам больше не понадобится, а ваши наличные пригодятся нам для текущих расходов. Оплаты счетов за свет, аренду и тому подобное.

– У меня при себе не так уж много.

– Это не имеет значения. – Он достал из-под конторки тяжелую штемпелевальную машину, вроде тех, что используют в железнодорожных кассах. – Один раз мы продали билет за тридцать семь сотен долларов. Другой раз – за шесть центов.

Он вставил карточку в машину, стукнул кулаком по рычагу, затем вручил билет мне. На задней стороне появился свежий пурпурный прямоугольник со словами: «Действителен только сегодня» – и датой. Я положил на конторку две пятидолларовые бумажки, один доллар и семнадцать центов мелочью.

– Отправляйтесь с этим билетом на станцию «Кульминация», – сказал седовласый мужчина и, перегнувшись через конторку, объяснил мне, как туда добраться.

Станция «Кульминация» – крошечное заведение. Вы могли видеть ее – очередной магазинчик на одной из улочек к западу от Бродвея. На окне написано кривыми буквами: «Кульминация». Внутри стены и потолок под слоями древней краски покрыты штампованной жестью, какая встречается в старых зданиях. Там есть потертая деревянная стойка и несколько потрепанных стульев из хрома, обтянутого красной искусственной кожей. В этом районе полно таких контор – маленьких фирм по продаже театральных билетов, касс загадочных автобусных линий, агентств по трудоустройству. Можно тысячу раз пройти мимо этой станции и не обратить на нее внимания – и если вы живете в Нью-Йорке, наверняка вы проходили совсем рядом.