Третий уровень

Я лишь утвердительно дернул головой и снова уставился на картинку, которая могла рассказать намного больше, чем казалось на первый взгляд. Не знаю каким образом, но, глядя на эту лесистую долину, ты понимал, что именно так выглядела Америка на заре своей юности. И понимал, что это лишь кусочек целой страны непорочных, невредимых лесов, где нет загрязненных рек; так выглядели прежние обитатели Кентукки, и Висконсина, и старого Северо-Запада, последние из которых скончались более века назад. И ты понимал, что, вдохнув этот воздух, ощутишь сладость, подобной которой не отыскать на Земле уже полторы сотни лет.

Под этой картинкой была еще одна, несколько человек на пляже – быть может, на берегу озера или той самой реки. Два ребенка на корточках возились в воде, а за ними устроились полукругом взрослые, тоже на корточках или сидя на желтом песке в расслабленных позах. Они беседовали, некоторые курили, большинство держали в руках наполовину полные чашки с кофе; ярко светило солнце, ты знал, что воздух бархатист и приятен и что сейчас утро, сразу после завтрака. Люди улыбались, одна женщина говорила, другие слушали. Один мужчина привстал, чтобы запустить «блинчик» по воде.

Ты знал, что они проводят двадцать минут на этом пляже после завтрака, прежде чем приступить к работе, и знал, что они друзья и приходят сюда каждый день. Ты знал – говорю вам, просто знал, – что работа им нравится, чем бы они ни занимались; что они делают ее без спешки и принуждения. И что… пожалуй, больше ничего. Ты просто знал, что каждый день после завтрака эти семьи проводят в свое удовольствие полчаса, сидя и разговаривая, в лучах утреннего солнца, на чудесном пляже.

Я никогда не видел таких лиц. Они выглядели обычными, люди на этой картинке, – приятными, более-менее стандартными. Некоторые были помоложе, лет двадцати, другим было за тридцать, одной паре – около пятидесяти. Но лица самой молодой пары казались совершенно гладкими, и мне пришло в голову, что они родились там и что в этом месте никто не испытывал ни тревоги, ни страха. У тех, что постарше, были морщины на лбу и складки вокруг рта, но ты чувствовал, что эти морщины не углубляются, что это залеченные, старые шрамы. А лица самой пожилой пары выражали… я бы сказал, выражали вечное облегчение. И ни на одном лице не было ни следа злобы; эти люди были счастливы. Более того, ты знал, что они были счастливы день за днем, на протяжении долгого, долгого времени и будут счастливы всегда, и им это известно.

Я хотел присоединиться к ним. Отчаянное желание всколыхнулось из глубин моей души: я хотел оказаться там – на этом пляже, после завтрака, с этими людьми солнечным утром, – и я едва мог совладать с собой. Я посмотрел на мужчину за конторкой и выдавил из себя улыбку.

– Это… очень интересно.

– Да. – Он улыбнулся в ответ, потом изумленно покачал головой. – Некоторые наши клиенты так заинтересовывались, так увлекались, что не хотели говорить ни о чем другом. – Он усмехнулся. – Желали знать цену, детали – все.

Я кивнул, чтобы показать, что понимаю их.

– Надо полагать, вы сочинили целую историю? – Я покосился на брошюру.

– О да. Что бы вы хотели узнать?

– Эти люди, – тихо сказал я и коснулся картинки с группой на пляже. – Чем они занимаются?

– Работают, как и все прочие. – Он достал из кармана трубку. – Просто живут, занимаясь тем, чем пожелают. Кто-то учится. У нас – согласно нашей легенде, – добавил он и улыбнулся, – очень хорошая библиотека. Кто-то возделывает землю, кто-то пишет, кто-то рукодельничает. Большинство воспитывают детей и… в общем, они занимаются тем, что им действительно по душе.

– А если таких занятий не существует?

Он покачал головой.