Трейвон

— Тем не менее, с тех пор, как вас обнаружили, прошло почти четыре лунных цикла, а у вас все еще так мало веса. Особенно у тебя, Джен, тебе нужны процедуры, чтобы помочь справиться с болью, от которой он не может тебя исцелить. Разве мог мой Луол улететь домой, когда вы все еще нуждаетесь в нем?

— Со мной все было бы хорошо, — немедленно сказала ей Джен. — Я терпела и большую боль, пока мы не были обнаружены.

— Это правда, но мой Луол никогда бы этого не увидел, — Майса подняла руку, чтобы остановить все слова, которые Джен собиралась сказать. — Я не обвиняю тебя, Джен, или тебя, Мак. Я просто говорю правду. Луол не был бы тем мужчиной, которого я так люблю, если бы он мог оставить тебя, поэтому я прилетела к нему сама.

— Ему не стоило приносить такую жертву, — Джен повернулась к плите, помешивая еду. — Не ради меня.

— Почему? — Майса подошла к ней. — Почему ты думаешь, что ты этого не достойна? Из-за шрамов?

Тишина в комнате стала звенящей, так как ни одна женщина не ответила ей.

— Они могут быть исцелены, Джен, — тихо сказала ей Майса. — Я знаю, что Луол говорил тебе об этом.

— Он сказал тебе? — Джен посмотрела на Мак. Мак сказала ей, как Луол сообщил Трейвону о ее медицинском состоянии, что в этом новом мире, в котором они оказались, не было такой вещи, как конфиденциальность информации между врачом и пациентом. Было достаточно неприятно знать, что Трейвон знал всё о ее состоянии. Это не добавляло уверенности, особенно когда ты разговариваешь с врачом.

— Почему это так тебя расстроило? — спросила Майса, ее взгляд двигался от Джен к Мак. Эти двое так напомнили ей ее отношения с сестрами Луола, что она не могла не беспокоиться, особенно видя предательство в глазах, которые смотрели на нее.

— На Земле медицинская информация конфиденциальна, — сказала Мак, подходя к Джен.

— Конфиденциальна?

— Да! — прорычала Мак. — Это означает, что целителю не разрешается разговаривать с кемто еще о чьем-то состоянии, если только пациент не дас на это свое разрешение. Но, похоже, здесь это не так. Здесь, по-видимому, каждый знает о нашем состоянии.

Майса была слегка ошеломлена гневом в голосе Мак. Из них двоих, Луол полагал, что Мак была более спокойной, лучше понимала и принимала реалии нового мира.

— Я… я сожалею, что не знала…

— Неужели тебя не беспокоит, что все знают твою историю болезни? — спросила Джен, глядя на Майсу.

— Моя история болезни? Почему кому-то интересна моя история? — нахмурилась она.

— То есть, ты говоришь, что не все знают ваше медицинское состояние?

— Конечно, нет. Почему кого-то интересует это?

— Тогда почему они заинтересованы в нас?!

— Потому что…

— Потому что? — произнесли в один голос Мак и Джен.

— Потому что мы никогда не сталкивались с такими, как вы и…

— И?!

— Потому что Маккензи первая почти за пятьсот циклов, кто теперь носит бусину истинной пары.

— Значит, из-за этого вы думаете, что это дает каждому право знать интимные подробности о нас? — воскликнула Джен. — Чтобы узнать, есть ли у нас лишний вес? Если у нас есть физические или эмоциональные травмы? Чтобы узнать, страдаем ли мы от боли, или любви, или просто разозлились?!

— Дженнифер, Маккензи. Не все имеют право знать эту информацию! Мне очень жаль, если мои слова заставили вас поверить в это!

— Тогда кто еще знает помимо тебя?! — потребовала ответа Мак.

— Луол, Император, генерал Рейнер, и я предполагаю, что твой, Маккензи, Дашо и истинная пара, Нихил. Никто больше.

— Тогда почему ты знаешь? — спросила Джен, но ее требование было не таким жестким.

— Потому что Луол рассказывает мне все, если я прошу его об этом. И я должна признать, что у меня было много вопросов о вас двоих.

— Почему?

— Потому что мой Дашо настолько защищает вас, из-за того, что вам пришлось пережить. Так он защищал только меня или наше потомство, поэтому вы должны понять мой интерес. Поэтому я спросила его, и поэтому он сказал мне правду.

— Ты говоришь, что не все здесь и в этой чертовой вселенной знают все о нас?

— Нет, мне так жаль, Маккензи и Дженнифер, что я… что я заставила вас так думать. Я не знаю, что бы я сделала и как бы я себя чувствовала, если бы у других была такая информация обо мне… о моем потомстве. Некоторые вещи являются очень личными в нашей вселенной, и наше физическое состояние — одна из этех вещей.

— Только не наше.

— Как я уже сказала, о вас совсем ничего неизвестно, и из-за этого к вам особый интерес. К вам обеим.

— Почему?

— Почему? — Майса окинула их удивленным взглядом. — Потому что ты, Маккензи, как я уже сказала, являешься истинной парой кализианца впервые почти за пятьсот циклов. Такое нельзя удержать долго в секрете, как бы ни старался Император. Но недолго. Все хотят знать причину, задаются вопросами, являетесь ли вы аномалией. Если это потому, что вы — люди, и могут ли теперь также другие найти своих истинных пар.

— Меня не волнуют причины, — выплюнула Мак. — Все, что меня заботит, это то, что я люблю Нихила, а он любит меня.