Трасса Ноль

Сид извлек из кармана пачку. Уже почти пустая – а ведь он никогда не любил «Мальборо».

Впрочем, и выпито тоже немало. Сид давно сбился со счета, сколько раз за вечер он заходил в магазины, чтобы купить еще немного пойла, самого дешевого – такого, от которого жжет нутро и стираются мысли.

Протягивая сигарету, Сид едва не потерял равновесие, беспомощно качнулся вперед. Парнишка не дал ему упасть, подхватил под локоть:

– Спасибо. С наступившим!

Вот оно как. Значит, уже начался новый год. Сид потряс головой, на минуту вынырнул из спасительного транса, куда сам себя загнал с таким трудом. Сознание прояснилось, в голове вновь заметались отголоски тревожных мыслей. Как же хорошо было без них!

Его мутило, ноги гудели, а грудь все так же жгла черная злоба. От этой старой подружки так просто не отделаешься.

Куда же его занесло? Сид огляделся.

Не может быть! Проклятый двор-колодец, знакомый до мелочей!

Просто невероятно. Пьяный в хлам, ничего не соображая, он протащился по городу не меньше пятнадцати километров, закладывая безумные петли. Перед глазами заплясали зыбкие картинки. Вот он обнимается с какими-то пьяными бабами на Гороховой, кричит им в лицо: «С новым счастьем!», хохочет во все горло. А вот греет руки у огня на Марсовом поле, бормочет под нос стихи Бродского. Потом он, вроде, лежал на смерзшемся песке пляжа Петропавловки, затем ковылял куда-то, но споткнулся и едва не вышиб зубы о выпирающие булыжники Монетного двора – это тоже было или только привиделось?

И все это лишь для того, чтобы неумолимая стрелка компаса в груди привела его сюда – под стрельчатые окна студии, порог которой ему больше никогда не переступить.

Сид хрипло расхохотался и запрокинул голову.

Погода изменилась: наконец пошел снег. Редкие крупные хлопья безмолвно кружились в печальном танце. На секунду Сиду показалось, что это не они падают ему навстречу, а он сам плавно взмывает ввысь, рассекает звездную Вселенную из старой компьютерной заставки.

Реальность отступила, тело странно онемело. Сид все стоял, уставив неподвижный взгляд вверх, на три заветных окна, ради которых он брел через весь город.

…Тесная комната со скошенной крышей, по углам громоздятся кофры, прямо на стенах висят диковинные костюмы. Они сверкают стразами и кружевом, так и манят прикоснуться.

Необъятная тахта с грудой подушек, низенький несуразный стол, заваленный скомканными бумажками, переполненными пепельницами и коробочками с остатками китайской еды. Пол грязный, лампочка под потолком давно перегорела, светит только торшер в углу.

Ника никогда не любила убираться. Так почему же в этой крошечной пыльной мансарде так уютно – уютнее, чем в любом другом месте? Почему так щемит сердце, когда топчешься на пороге?

– Чего ты там застрял? – Ника весело машет рукой. – Поставь лучше чайник!

Слабый голосок совести покорно умолкает. Сид радостно шагает внутрь. В конце концов, на метро он все равно опоздал. Уже в который раз…

Грудь тронуло робкое предчувствие: «Останься здесь! Так надо!»

Сид с горечью мотнул головой. К черту! Прочь, прочь и отсюда тоже! Нигде ему нет места. Кажется, эта ночь никогда не закончится.

Стены двора-колодца давили, как могильные плиты. На улице, среди людей и несущихся мимо автомобилей, станет легче.

Вернулось милосердное опьянение, оно сердобольно притупило бунтующие чувства. Сид понуро развернулся и побрел прочь.

На тонком слое нетронутого снега осталась одинокая цепочка петляющих черных следов.

В следующий раз Сид вынырнул в реальность под натиском сбивающего с ног шквала ледяного ветра.

Он стоит на мосту. Торжественные ванты косо поднимаются к стражам-опорам, влажно поблескивают в свете фонарей. Нева в этом году снова стоит высоко: кажется, черная вода плещется под самым брюхом моста. Ночные огни пляшут на ледяных волнах, рассыпаются нарядными искрами. Или это просто плывет в глазах – не понять…

Так холодно, сырой ветер пробирает до костей. И почему только глупая вода не замерзает?

Сид потянул из-за пазухи бутылку дешевого коньяка. Выпивки оставалось на самом донышке. Он залпом влил в себя маслянистую жидкость, поежился от тепла, обжегшего пищевод.

Размахнувшись, Сид запустил бутылку в воду. Она скрылась в тяжелых волнах с еле различимым плеском. Мелькнула шальная мысль: «Эх, забыл вложить свернутое трубочкой письмо счастья…»

Сид невесело усмехнулся.

– И что бы ты написал, бесполезный придурок? Как спустить жизнь под откос?

Истерический смех вырвался наружу невнятным карканьем, в легкие хлынул ледяной воздух.

А может, ну его ко всем чертям? Сегодня Сид настолько пьян, что, даже если не угробится от удара о воду, все равно не доберется до берега. Он был в этом вполне уверен.

Повинуясь внезапному порыву, он влез на перила, кое-как ухватился за трос ванта и зачарованно уставился вниз. А вдруг это и есть самое простое решение вопроса? Никто ведь даже не узнает, куда делся беспечный Питер Пэн, веселый гуляка Сид. И уход из цирка вышел бы вдвойне эффектным…

Впервые за вечер Сид открыто и искренне улыбался.

– Может, это и есть твой escape-план, приятель. Раз уж по-другому не выходит…