Трансформация интимности

Сексуально принудительное поведение женщин принимает разнообразные формы, поддерживая вывод скорее о самом этом глубинном синдроме, нежели о его специфических выражениях. В некоторых случаях основным элементом выступает принудительная мастурбация, может быть, по нескольку раз в день; некоторые такие женщины имеют нескольких сексуальных партнеров. В других случаях доминирующей чертой является навязчивая сексуальная озабоченность на уровне фантазий, описанная одной из женщин как «пугающая сексуальная озабоченность»[117].

У некоторых сексуальная активность имеет сходство с неупорядоченным приемом пищи. Период френетической (в оригинале — frenetic — примеч. перев.) сексуальной энергии сменяется фазами, в которых секс представляется омерзительным, так что у индивида едва ли может родиться мысль о следующем сексуальном контакте.

Большинство таких женщин испытывают оргазм. Высший оргазм — это момент триумфа, как физического, так и эмоционального облегчения; но многие испытывают высшую точку также в самом движении к сексуальному сношению, в котором они чувствуют особенное возбуждение и даже эйфорию.

Мужская сексуальная принудительность имеет тенденцию к различиям. Мужчин, эквивалентных свободным женщинам, не существует, и авантюрный мужчина часто уважаем, особенно среди других мужчин. Касл отмечает, что когда она упомянула на вечеринке одному мужчине, что пишет книгу о женских пагубных пристрастиях к сексу, он реагировал в манере, ставшей позднее весьма знакомой: «Вы хотите сказать, что есть женщины, пристрастившиеся к сексу? Эй, я хотел бы встретиться с одной из них»[118].

Тем не менее имеется немало свидетельств того, что сексуально ненасытные мужчины как раз и не ищут женщин, чье поведение близко к их собственному, и фактически часто отвергаются ими. Женщины, в той мере, в какой для них представляет интерес контакт с такими мужчинами, как всегда, разделяются на две категории: тех, кто ждут, чтобы за ними «охотились», и поэтому могут быть завоеваны, и тех, кто в определенном смысле находится за чертой морали, и поэтому им «все равно»[119].

Сексуальное пагубное пристрастие среди мужчин не связано всецело с поиском разнообразия. Как и в случае женщин, оно может принимать форму принудительной мастурбации, очень часто привязанной к сексуальным фантазиям, которые распространяется почти на все виды деятельности, которыми занимается человек. Иногда сексаголизм фокусируется исключительно на одной личности. Чарли, описываемый в исследовании Сьюзен Форвард, сообщает, что ему нужно было иметь секс по несколько раз в день. Он характеризует свое поведение рефлексивно-усложненным образом и осознанно использует язык пагубного пристрастия: «На той неделе мы имели секс десять раз, но если бы на одиннадцатый она сказала „нет“, я бы почувствовал себя отвергнутым и рассердился бы на нее. Теперь я знаю, что это было некрасиво, но я тогда не видел ничего, кроме того, что моя „фиксация“ уходит от меня»[120].

Те, кто ищут разнообразия, наиболее устремленные охотники за женщинами, сочетают пристрастие к сексуальной погоне с плохо скрытым презрением к самому объекту своего желания. Как формулирует это один из авторов, «они преследуют женщин с такой настойчивостью и сосредоточенностью, что относятся к обычному ухаживанию небрежно и бессистемно, и с безрассудностью, которая часто подвергает риску их браки, карьеры и здоровье»[121].

Женщины, которых желают с непреодолимой силой, превращаются в ничто сразу же после достижения связи, хотя многие из таких мужчин вне этих мимолетных событий стремятся к стабильности, поддерживая в то же самое время продолжительную связь. Поступая таким образом, они часто должны проходить через изощренный обман и обеспечивая тщательное прикрытие.

Погоня за сексуальными завоеваниями как раз и продуцирует тот выматывающий цикл отчаяния и крушения иллюзий, который отмечается и в случае других пагубных пристрастий. Вот как говорит процитированный выше автор о своем собственном опыте, который впоследствии привел его в группу самопомощи от сексуальных пагубных пристрастий.

Я осознавал, что меры, которые я должен был принимать, чтобы избавиться от боли, сами становились неизмеримо болезненными, погоня за женщинами больше не «работала» на меня. Я много потерял в следовании своему пагубному пристрастию, и теперь, в минуты моих последних побед, мною овладевало ощущение личной опустошенности. Секс больше не давал мне ничего большего, кроме физического облегчения при эякуляции; довольно часто я просто не мог достичь оргазма. Женщины больше не были объектами любви и даже желания. Я достиг точки, где испытывал отвращение к своим партнершам даже когда входил в них, и мое отвращение было еще более сильным от того, что я осознавал, как мало я в них нуждаюсь[122].