Историю про его маму я упомянул вскользь, потому что до сих пор не понимаю, как об этом рассказывать правильно. Там было столько грязи. И в какой-то момент у меня уже не нашлось сил её разгребать. Это было просто омерзительно, так нельзя было поступать. Я не хочу выглядеть таким же сплетником, но должен призвать людей учиться на чужих ошибках. И понимать, что партнёрство всегда должно складываться между зрелыми людьми.
Думаю, Саша и сам понимает, что не раз допускал ошибки. Но главной была та, что он отказывался их признавать. Хотя мог прийти и рассказать честно, почему у него поменялось отношение ко мне. Признаться, что уводил деньги в свой карман. И даже это я ему, вероятно, простил бы. Ведь леваки в бизнесе мало чем отличаются от леваков в семье. У кого-то при виде красивой груди отключается мозг, у кого-то при виде больших денег начинают чесаться руки. Время от времени такое помутнение в сознании бывает, а потом думаешь: какой же я был! Как этого избежать? Прийти и сказать, но не топить отношения окончательно, увязая во лжи всё глубже и глубже. Ведь мы могли бы делать этот бизнес вместе.
Во второй главе я упомянул Эрика. В объявленном мной художественном конкурсе он занял второе место и единственный из всех участников предложил мне партнёрство — создать брендинг-агентство Choice. Мы успешно запустили этот проект, он начал быстро расти. Но и с ним повторилась та же история. В том смысле, что в какой-то момент Эрик посчитал себя достаточно сильным, чтобы дальше работать без партнёра. Он тоже захотел забрать себе компанию. Его позиция была такой: всё хорошо работает, Портнягин уже не принимает в этом бизнесе участия — значит, он и не нужен. Но просто выкинуть инвестора он не мог. А делиться очень не хотелось — ведь, по его мнению, всё делал только он. И началось всё то же самое: леваки, откаты, деньги мимо кассы. К тому же за моей спиной он начал регистрацию своей торговой марки. И в один день пришёл с заявлением: «Я ухожу».
Но в отличие от истории с клубом, здесь всё оказалось сложнее. Всю команду он привёл с собой. Если в клубе активом были наши резиденты, то здесь — его команда. И она уходила за ним. А если её не будет, то и некому выполнять работу. Судорожно искать замену всему ушедшему штату я не мог, да и не хотел. Поэтому единственное, что мне оставалось, — выйти из этой ситуации с наименьшими для себя финансовыми потерями. Эрик выкупил мою долю в бизнесе и ушёл в свободное плавание. В этом смысле мы избежали обострения ситуации — кидалова, за которым бы обязательно последовали суды.
Мне до сих пор сложно сделать какие-то однозначные выводы из этой истории. И меня очень удручает, что решение, которое я принял, было единственно возможным. По сути, я был поставлен перед фактом и оказался в тупике. Выйти из которого можно было лишь сдав назад. Я понимаю, что предостеречь от таких ситуаций с партнёром практически невозможно — ты же не залезешь в голову другого человека и не установишь ему своё видение и понимание бизнеса. Тем более если он не профессионал. Моя задача сейчас не развить у читателя паранойю — мол, ходи и оглядывайся, подозревай всех. Нет, с таким подходом тем более ничего не добьёшься. Но надо иметь в памяти предупреждалку: партнёрство может закончиться и вот так. Может, вы и останетесь, если не в плюсе, то хотя бы на нуле. Но CEO потеряете в любом случае. Ещё хуже, если происходит уже прямой отжим бизнеса. Когда ваш партнёр был в нём непосредственным руководителем, а потому может всё полностью забрать и уйти.
Главной проблемой Эрика было желание стать полностью независимым. Он пришёл и сказал, что ему нужен доступ к отчётам — теперь он сам будет управлять деньгами. Знаете, это как если бы к вам пришёл ваш ребёнок и заявил: «Я уже взрослый, хочу быть самостоятельным и жить отдельно. Поэтому отдавайте ключи от квартиры и съезжайте до вечера». Естественно, я отказал Эрику в его просьбе. Я видел, что он путает профессиональное и личное. Потому что деньги в кассе принадлежали ни ему, ни мне, а нашему бизнесу.