Трагический эксперимент. Книга 3

Но немцы быстро перешли в контрнаступление. Русские войска остановились, а потом и отступили. Солдаты не хотели сражаться. Они отходили целыми частями и переставали подчиняться командованию.

Влияние эсеров и меньшевиков было достаточно сильным, поэтому армия в целом подчинилась приказу Керенского перейти в наступление, но его провал нанёс сокрушительный удар по авторитету Временного правительства. 3 июля в Петрограде начались волнения. Большевики попытались воспользоваться солдатским бунтом, чтобы взять власть, но ничего не вышло.

«Под вечер на улицы Петрограда вышли вооружённые толпы солдат и рабочих, — вспоминал начальник политуправления военного министерства Фёдор Степун. — Всюду шли митинги, ораторы-большевики и анархисты безудержно громили Временное правительство, но за всем этим не чувствовалось ни центральной руководящей роли, ни заранее выработанного плана. Как-то вслепую носились по городу вооружённые пулемётами грузовики, как-то сами собою стреляли ружья… Ленин не руководил движением, а лишь разжигал и раздувал его, как бы примериваясь к предстоящему захвату власти».

Но верные правительству войска, прежде всего казачьи полки, сорвали попытку государственного переворота.

Максим Горький писал жене из Петрограда:

«Худшее — толпа, обыватель и тот “рабочий”, тот солдат, который действовал 3-го и 4-го. Это — сволочь, трусливая, безмозглая, не имеющая ни капли, ни тени уважения к себе, не понимающая, зачем она вылезла на улицу, что ей надо, кто её ведёт и куда? Видела бы ты, как целые роты солдат при первом же выстреле бросали винтовки, знамёна и били башками окна магазинов, двери, залезая во всякую щель! Это — революционная армия, революционный свободный народ!»

Судебное следствие по делу большевиков вела Петроградская окружная палата. Министр юстиции Временного правительства Павел Переверзев передал газетам подготовленные его аппаратом материалы о связях большевиков с немцами. Газета «Живое слово» опубликовала материал под шапкой «Ленин, Ганецкий и компания — шпионы!»

Вот что писало «Живое слово»:

«16 мая 1917 года начальник штаба Верховного главнокомандующего препроводил военному министру протокол допроса от 28 апреля сего года прапорщика 16-го Сибирского стрелкового полка Ермоленко. Из показаний, данных им начальнику Разведывательного отделения штаба Верховного главнокомандующего, устанавливается следующее. Он переброшен 25 апреля сего года к нам в тыл на фронт 6-й армии для агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией…

Офицеры Германского генерального штаба… ему сообщили, что такого же рода агитацию ведёт в России агент Германского генерального штаба… Ленин. Ленину поручено стремиться всеми силами к подрыву доверия русского народа к Временному правительству… Деньги и инструкции пересылаются через доверенных лиц… Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами».

Утром 5 июля войска заняли редакцию большевистской «Правды». Толпа устроила погром в «немецком гнезде». 6 июля Временное правительство приняло решение привлечь к судебной ответственности «всех участвовавших в организации и руководстве вооружённым выступлением против государственной власти». В тот же день правительство запретило революционную пропаганду в армии и ввело смертную казнь на фронте.

«Газеты, — вспоминал помощник Керенского и известный социолог Питирим Сорокин, — опубликовали документы, подтверждающие, что перед возвращением в Россию большевистские лидеры получили большие суммы денег от немецкого генерального штаба. Новость вызвала всеобщее и единодушное негодование.

— Изменники! Немецкие шпионы! Убийцы! Смерть им! Смерть большевикам!»

«Я прекрасно помню, как всюду поднялся злой шёпот и угрожающие большевикам речи, — писал Степун. — Дворники, лавочники, извозчики, парикмахеры, вся мещанская толпа Петрограда только и ждала того, чтобы начать бить “товарищей”, жидов и изменников… Керенский мог с гордостью заявить из открытого окна штаба округа собравшейся толпе, что русская революционная демократия не допустит никаких посягательств, откуда бы они ни исходили, на её священные завоевания: “Да здравствует земля и воля, да здравствует Учредительное собрание!”»

Руководители Временного правительства не одобрили поступка министра Переверзева, который отдал материалы следствия журналистам. Он ушёл в отставку и отправился на фронт. Новый министр юстиции Павел Малянтович распорядился: «Ульянова-Ленина Владимира Ильича арестовать».

Ленин обречённо сказал Льву Троцкому:

— Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.

Борис Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа, считал лидеров большевиков платными немецкими агентами. Никитин прихватил с собой помощника прокурора, пятнадцать солдат и поехал на квартиру Ленина. Владимир Ильич и близкий к нему Григорий Зиновьев, член ЦК и один из редакторов «Правды», скрылись из города, боясь суда и тюрьмы.