Тот, кто меня разрушил

Я отдала Максу поцелуй. Подарила. Незапланированный, слишком страстный, при котором стукаешься зубами и не знаешь, что делать дальше. Макс знал, я — нет. Забыла, как.　

Он ворвался в мой рот, вцепился в затылок сильными пальцами. Он нападал, а я металась. Не хотела падать в поцелуй, всё ещё желая причинить Максу боль. Мой язык отвечал, губы тоже. Тело обмякло, изогнулось, вписываясь в Макса дугой подчинения, но кипящее зло удерживало меня от близости.　

С трудом оторвавшись, Макс подсадил меня выше, прижал к себе и, проведя пальцем под краем трусиков, ответил на вопрос, который я задала ещё две улицы назад.　

— Да, хотел и хочу.　

— Тогда бежим. Скорее.　

Я соскочила на землю и повлекла его за собой.　

Мы держались за руки, но я не чувствовала Макса рядом. Чёрное зло выходило из моей души, заставляя зубы стучать от гнева. Праведник! Спаситель! Предатель! Ненавижу!　

Макс захлопнул дверь номера и шагнул ко мне.　

— Лара!..　

— Шшш… не нужно слов, Макс, просто иди ко мне. — Слова могли привести меня в сознание, а я не хотела просыпаться. Мысли обуглились от жажды мести, оставляя во мне только зло. Ничего больше. Стоя в луже лунного света, я подняла подол и подцепила пальцем край трусиков. Расставив ноги, отвела его в сторону. Как завороженный, Макс следил за моими пальцами. Почему же я раньше не догадалась, что он всего лишь мужчина? Что он так же слаб, как и остальные. Как и я сама. — Иди ко мне, Макс.　

Он ступил в лунный круг, опустился на колени и прижался лицом к моему животу. Олицетворение нежности и покаяния.　

Никогда ещё мне не было настолько трудно его ненавидеть. Но я смогла, я такая. Я не сдалась, даже когда Макс вовсю испытывал мою волю. Никогда бы не подумала, что Макс способен разыгрывать трепетную нежность. Я позволила ему поднять подол и поцеловать моё бедро, провести по телу шершавыми ладонями, слишком большими для изящной ласки.　

Истекающий нежностью мужчина у моих ног — не Макс. Вижу его насквозь, как себя саму. То, что на поверхности — тепло и нежность — не имеют ничего общего с чёрным нутром Макса. Оно раскрывается подо мной, обнажая наше родство, нашу общую боль, и я вижу, с каким трудом достаётся Максу мягкий танец языка на моей плоти.　

Настоящий Макс не танцует. Не гладит. Не целует. Он заглатывает и клокочет от похоти. Швыряет на кровать и берёт. Отбирает. Не скользит, а вбивается. Рвёт простыни. Не кончает, а взрывается.　

Такова его тьма, таков он — настоящий. Но он сдерживает себя, потому что я — исключение. Потому что пытается подарить мне катарсис. Прячет свою тьму за ласковым трепетом языка.　

Если бы голова не гудела от нарастающего безумия, мне бы это понравилось. Я бы расслабилась, отклонила голову назад и застонала, как это делают другие женщины. Нормальные. Счастливые. Я бы раскрылась для его языка и рук, а не стояла, как истукан, пока он силится раздвинуть мои бёдра.　

Я бы не воспротивилась, позволила бы ему выпить отпущение его грехов.　

Если бы.　

Если бы я умела наслаждаться тем, что люди называют близостью.　

Если бы я была другой. Если бы Макс меня спас.　

Я не умею так, не умею нежно. Не могу быть рядом, не ненавидя.　

— Доверься мне, Лара, — просит Макс, и это — первая полная фраза с того момента, как я потёрлась о его грудь.　

Нет. Есть вещи, на которые я не способна. Я уже доверилась ему однажды. Впустую.　

Чтобы сделать остальное, я должна быть сверху. Иначе не получится, иначе я не смогу.　

Я отступаю на шаг, толкаю Макса в грудь, и он неохотно ложится на спину. Руки разведены, подальше от греха. Иначе сорвётся, скрутит меня и утопит в сексе, который создан для таких, как мы. Для людей, которыми правит тьма.　

Макс — как затаившийся зверь, распятый на полу. Он не из тех мужчин, кто позволяет женщине быть сверху, но делает для меня исключение, и, оседлав его, я повожу бёдрами. А вот это я умею — извиваться, тереться, как мартовская кошка. Научили. Противно, что он ловится на грубую подделку, на фарс, но он — всего лишь мужчина. С силой сжимает мои бёдра и шипит сквозь сжатые зубы. Я подаюсь назад, изгибаюсь, окунаюсь в тёплое масло лунного света и спускаю платье с плеч. Пойманный моей игрой, Макс заглатывает каждый жест, ласкает взглядом грудь, пока я, ничего не чувствуя, провожу по ней ладонями. Немая пустота.　

Макс уже не может терпеть, жадно шарит руками. Твердит моё имя, ломает о него голос. Настоящий Макс вырывается наружу, и тогда его руки причиняют боль. Сильные пальцы как наждак по коже. Беспорядочно гладят, хватают. Сжатые зубы цедят рык, чтобы не испугать, чтобы не выпустить зверя.　

Стоит ли хотеть женщину, с которой ты не можешь быть собой? Боишься. Запираешь чёрную похоть за пеленой сдержанной нежности.　

Я хочу его зверя. Хочу выпустить и возненавидеть его, снова.　

Макс на самой грани и тащит меня следом. Движения стали резкими, пальцы врываются в меня, и он горит и морщится от своей грубости.　

похотью и ненавидит её.　

Сейчас. Ещё несколько секунд — и всё. Он на краю. Готов наброситься на меня, трясёт головой, борясь с наваждением.