Тот, кто меня разрушил

— Смешинки. От них начинаются приступы смеха, причём бесконтрольного. С непривычки может лопнуть живот.　

Фыркнув, Дима отворачивается к окну.　

— А сама полпачки съела.　

— У меня иммунитет. — Протягиваю ему красную конфету. — Вот, начни с красной, она не такая сильная. Сразу разжуй, чтобы не подавиться.　

Забросив конфету в рот, Дима качает головой и закатывает глаза.　

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты — странная?　

— Не хочешь — не верь, только потом не жалуйся в социальные службы, что я накормила тебя опасными конфетами.　

Мимо мелькают гостиницы, важные, как океанские лайнеры. Слепяще белые, со скобками балконов. Справа от меня раздаётся сдавленное хрюканье. Исподтишка подглядываю за Димой: плечи трясутся, кончики ушей малиновые. Наконец, он сдаётся, склоняется к коленям и хохочет, до слёз, до кашля.　

Даже водитель смеётся и подмигивает мне в зеркале.　

— Блииин, — ругаюсь я. — Надо было начать с жёлтой, раз уж тебя с красной так понесло.　

Развалившись на сидении, Дима держится руками за живот и визжит от смеха. В таком состоянии я выгружаю его на улицу, плачу за такси и прошу водителя вернуться за нами через час.　

— Час! — возмущается Дима. — Тоже мне, туристка! Что ты увидишь за час?　

Не успеваю зайти в магазин, как Дима останавливается в дверях и смотрит на меня с опаской. Спортивные товары. Догадываюсь, что это место не вызывает у него восторга, ведь кругом — сплошные несбыточные мечты.　

— Мы на минутку, — обещаю я, и он обиженно утыкается взглядом в кеды. — Ты сколько весишь?　

— Чего? — не понимает он, и я машу рукой, чтобы он следовал за мной, и подхожу к продавцу. Через пару минут нас уже ведут вглубь магазина, туда, где чёрным глянцем сверкают самокаты. Те, которые с мотором.　

— Мы заказали пробную партию. — объясняет продавец, — но они уже привлекли огромный интерес. В Европе ими пользуются повсеместно. Можно взять с сидением или без. Если ехать на короткие дистанции, то ребёнок может уместиться вместе со взрослым.　

Дима подходит к самокатам. Нет, не подходит, подкрадывается, как пантера к жертве. Гладит, оставляет потные следы на идеальном глянце и тут же отдёргивает руку.　

— Этот молодой человек — мой гид, — объясняю продавцу, показывая на Диму, — поэтому нам нужен двухместный самокат с мотором.　

— Я не соглашался быть твоим гидом, — поправляет Дима, но его голос мечтательный, тихий. В мыслях он уже несётся по городу на самокате.　

— Мы поставили демонстрационную модель на зарядку, так что можете проехаться, — предлагает продавец, выкатывая самокат в проход. Дима отворачивается и скучающе смотрит по сторонам. Гордый. Ни за что не признается, что влюбился с первого взгляда. Я встаю на платформу, вожусь с рычагами, хмурюсь, удивляя продавца. Знаю, что управление настолько примитивно, что любой справится, поэтому подмигиваю ему, приглашая мне подыграть, и вздыхаю.　

— Не понимаю, где лево, а где право.　

— Вот же, блин, — бурчит Дима и забирается на платформу передо мной. — Лара, ей богу, ты реально безбашенная. Написано же L и R. Ты латинский алфавит знаешь?　

— Зазнайка.　

Продавец понимающе улыбается, отступает, и мы движемся вперёд.　

— Ты серьёзно насчёт гида? — спрашивает Дима, не оборачиваясь.　

— Да. Мне лень ходить, ездить легче.　

— Тогда возьми синий самокат, он красивее, — Дима принимает мою ложь, делает её нашей общей правдой.　

Мы купили синий самокат с мотором. Потом ещё шлем, наколенники и прочее.　

— Тебе тоже нужен шлем, — нахмурился Дима.　

— Зачем? Я же безбашенная.　

Он покраснел и отвернулся, копаясь в карманах.　

Не скрою, эта покупка стоит недёшево, но я могу позволить себе такой жест. Я трачу деньги со страстью, которая мне не знакома. Понимаю, что всё это время я копила, надеясь именно на такую покупку. На именно такой восторженный взгляд.　

Потом мы зашли в продовольственный, и я купила упаковку ванильного мороженого. Дима нахмурился, но ничего не сказал. По дороге домой он смотрел в окно, царапая ногтем худенькую коленку. Зайдя в дом, последовал за мной на кухню, где я растопила мороженое в микроволновке и сделала нам коктейль с ягодами и фруктами.　

— Тебе что, тоже холодное нельзя? — осторожно поинтересовался он.　

— Ага. Зубы ноют.　

Впервые за это время между нами появилось молчаливое взаимопонимание.　

Потом я приняла душ и, когда вернулась на кухню, обнаружила, что Дима убрал все следы утренней разрухи.　

Сидя на полу в прихожей, он пытался собрать самокат. Я присела рядом, и мы сосредоточенно работали, ругаясь на непонятные инструкции и собственную глупость. Наивная, я праздновала победу. Ещё немного — и мы подружимся, Дима станет меня слушаться, и тогда я смогу заняться своими делами без отвлечений и ненужных волнений.　

А потом я посмотрела на часы и одной фразой разрушила наше хрупкое понимание.　

— Мне пора навестить твою бабушку.

— Пошли. — Дима тут же поднялся, откладывая отвёртку.　

— Нет, извини, в больнице тебе не место. Там можно подцепить такую гадость, что потом век не вылечишься.　

— Раз тебе туда можно, то и мне тоже, — сказал Дима ледяным тоном, слышать который от ребёнка было страшно. Он бросил мне вызов и застал меня врасплох.