Тот, кто меня разрушил

— открытая бутылка молока. Я подхожу ближе, босая, наступаю на хлопья, стараюсь не морщиться от боли в подошвах. Кто бы знал, что будет так неприятно. Беру бутылку молока, отпиваю прямо из горлышка и оставляю на столе открытой. В груди зудит неимоверное желание убрать, подмести, доказать, что я способна со всем справиться и могу заставить Диму нормально позавтракать и наладить со мной отношения. Но я уже перестала быть собой и не ищу спасения в порядке и ритме. Плыву над обычным миром, над паникой. Меня захватило нечто большее, вернее, некто, стоящий рядом со мной — ещё один инопланетянин с огромными глазами. Мы похожи, потому что не вписываемся в обычную, среднестатистическую жизнь. Чтобы понять друг друга, мы должны сломать стереотипы. Я — взрослая, он — ребёнок, но Дима отверг мою помощь. А значит, я должна найти другой путь.　

— Я — туристка. — Сделав это очевидное заявление, я ступаю по хлопьям к окну и, опираясь на раковину, выглядываю наружу. Дом номер 63. Раза в два больше этого, современный, стильный. Из-за деревьев видна только часть фасада, но и этого хватает, чтобы паника пробилась сквозь ледяной панцирь. Сглатываю, отворачиваюсь и продолжаю: — Мне нужен гид.　

— Ты что, читать не умеешь? Распечатай брошюру и иди по городу. — Дима так и стоит посреди беспорядка, хлопья жёлтой пылью выделяются на белой футболке.　

— Я хорошо заплачу.　

— Я не знаю гидов.

Отвернувшись, Дима направляется к лестнице, оставляя на ковре след жёлтых крошек. Называю сумму, от которой он останавливается, как вкопанный, и качает головой.　

— Ты совсем безбашенная. — Но при этом стоит на месте. Размышляет.　

— Меня в детстве дразнили инопланетянкой.　

Ломаю первый стереотип, чтобы Дима знал, что и я тоже не такая, как все. Он оборачивается и удивлённо моргает, глядя на моё лицо.　

— И правильно дразнили. Позвони в туристическое бюро, пусть они порекомендуют тебе гида, — говорит раздражённо, но тихо и шагает на первую ступеньку. Всё ещё сомневается.　

— Я предлагаю эту работу тебе.　

Дима изумлённо округляет глаза.　

— Точно безбашенная. Я не могу быть гидом, ты и сама это знаешь. Ну… могу, если ты на машине, но не пешком.　

Вопросительно смотрит на меня, и я улавливаю в его взгляде надежду.　

— Я не умею водить, — каюсь, чтобы больше не возникало вопросов.　

— Ты совсем глупая, да? — ворчит он, стряхивая жёлтые крошки на ковёр.　

— Да. — Подтверждаю. Искренне.　

— Мне не нужны деньги, так что поищи другого гида.　

— Повезло же тебе, такому богатому. Мне нужно попасть в центр города, в магазин. Съезди со мной на такси, а то, боюсь, сама не найду.

Дима поднимается наверх, не отвечая. Шепчет себе под нос что-то похожее на «вот же, дура», и я прячу улыбку. Замечаю, что он останавливается на верхней ступеньке и следит за тем, как я направляюсь в свою комнату, оставляя на ковре жёлтые следы.　

Я подарила ему преимущество, и теперь посмотрим, как он им воспользуется.　

Запираюсь в ванной и судорожно обзваниваю спортивные магазины. Мне нужна не самая обычная вещь — самокат с мотором, — но мне везёт. Крупно. Разгар лета, город полон туристов, и новинки входят в моду. Нахожу парочку на складе в крупном магазине, выдыхаю с облегчением и вдруг осознаю, что так и не посмотрела на море. Какое оно? Тёмно-синее? Светлое? С барашками волн или гладкое, как лист бумаги?　

Я не стала подходить к окну, оставила это на потом, когда будет нужно. Когда заболит душа, тогда и посмотрю на море, а сейчас есть дела поважнее. Мне не до чудовища, не до его дома, потому что я учусь жить. Вместе с Димой.　

Он ждал меня, развалившись на нижних ступеньках лестницы и яростно тыкая в телефон.　

— Ты такси вызвала?　

— Нет, а ты?　

— Я ребёнок!　

— С каких это пор?　

Обойдя беспорядок на полу, Дима снял с холодильника визитную карточку и протянул её мне.　

— Убрала бы, — сказал он, пнув ногой кучку хлопьев и вызывающе щурясь.　

— He-а. Завтра съешь на завтрак, — ответила я и вызвала такси. Открытое молоко так и осталось на кухонном столе. Озадаченно оглядываясь, Дима последовал за мной.　

******

Дима уселся на заднее сидение, но приник к самой двери, так, чтобы не приближаться ко мне. Вроде со мной едет, а вроде сам по себе. Сидит, насупившись, глядя в окно на морской пейзаж, а я смотрю на берег, облизанный солёной влагой и зависающий над пляжем. Не сейчас, но вскоре море подарит мне покой. Очень скоро. Я искренне в это верю. Такая красота не может не исцелить.　

Я достала из сумочки упаковку конфет. Скитлз. Разноцветные пуговки быстро растаяли в руках, и я облизала пятнистую ладонь.　

— Хрю-хрю, — сказал Дима и протянул руку, намекая, чтобы я поделилась.　

— Извини, тебе нельзя. Разве что только одну, — говорю на полном серьёзе, неуверенно протягивая ему зелёную. — Нет, подожди, не зелёную. — Закидываю её в рот и задумчиво качаю головой. — С непривычки зелёную нельзя.　

— Это ещё почему? Я сто раз их ел! Мне можно любые конфеты! — возмущается взрослый ребёнок рядом со мной.　

— Обычные — да. А это — особые конфеты, с ними надо быть осторожным.　

Дима морщит нос, разглядывает знакомую упаковку, читает название.　

— Почему?　

— Это смешинки.　

— Что?