Торнсайдские хроники

– Взять ее! – завопил Рейвен, хватаясь рукой за щеку. Между его пальцев тут же засочилась кровь, успевшая как следует залить лицо. Рана протянулась почти от самого нижнего века к подбородку; похоже, я только чудом не задела глаз. Двое охранников подскочили ко мне и схватили за руки; я едва успела набросить на плечи валявшийся рядом плащ. – Дрянь!!! Ты за это ответишь! Я прикажу тебя повесить! Нет, это слишком легкая смерть! Тебя… тебя сожгут! Сожгут как ведьму! Отведите ее в тюрьму! В мужскую камеру! Пусть это будет моим подарком заключенным! Пускай просидит там три дня. А потом – на костер!

Когда меня волокли прочь из опочивальни и затем вниз, на уже знакомый этаж, где располагались тюремные камеры, я думала только об одном. Все-таки следовало перерезать ему глотку.

Кентон как чувствовал, что что-то пойдет не так, и, постаравшись освободиться как можно быстрее, почти бегом возвратился к месту своего укрытия. Просунув ключ в замочную скважину, сразу же понял, что произошло, ибо оказавшаяся незапертой дверь моментально приоткрылась. Разумеется, Абигайль внутри не было. Кляня последними словами все на свете – и себя за то, что пошел на эту встречу, и Абигайль за ее идиотское упрямство, – он ринулся прочь из дома в надежде успеть перехватить ее у замка.

Увы, это ему не удалось. Опустив на лицо капюшон плаща и подобравшись к замку неузнанным, он сумел разглядеть в одном из окон ее силуэт. Затем занавеска задернулась, и больше он ничего не мог увидеть… как и изменить. В бессилии сжав кулаки, он яростно пнул ногой ни в чем не повинный куст. Душу сжигала не злоба, не страх, не осознание опасности, а отчаяние: он ровным счетом ничего не мог поделать! Даже если громко представится и станет молотить кулаками в дверь, на судьбе Абигайль это уже никак не отразится.

Однако уходить Кентон не стал. То ли из-за склонности к мазохизму, то ли ради того, чтобы хоть что-то предпринять, в случае если такая возможность все же подвернется. Он даже принялся внимательно изучать стену замка, пытаясь найти способ пробраться внутрь через окно, но стена была слишком гладкой, а покрывавшая ее местами растительность отнюдь не была достаточно крепкой, чтобы выдержать вес взрослого человека. И как только всем этим героям романов удается забираться в окна к любимым женщинам по плющу?!

А потом стало происходить нечто странное. Он видел, как за занавеской заметались многочисленные тени. Услышал крики – нет, не женские; кричал мужчина, кажется, Рейвен. Господи, ох уж эта Абигайль, что она умудрилась с ним сделать? Внизу тоже начался переполох; кто-то выбежал из замка с криком: «Лекаря!» – потом слуги принялись носиться туда-сюда, кто с ведром воды, кто с каким-то посланием в руке.

Выяснить, что произошло, оказалось не так уж и трудно; безотказный в таких случаях способ был Кентону хорошо известен. Перехватив одного из слуг, Алисдейр продемонстрировал ему золотой (мелочиться в данном случае было бы неразумно) и отправил за подробной информацией. Услышанное, мягко говоря, его не порадовало. Оказывается, Абигайль нанесла Рейвену серьезную рану, изуродовав графу лицо, а тот приказал посадить ее в тюрьму и через три дня сжечь на костре. Уже был отправлен приказ приготовить все для казни.

Отпустив слугу, Кентон в очередной раз выместил собственную ярость на несчастном кусте, но на сей раз мысли его быстро закрутились в нужном направлении. Есть только один человек, который может остановить Рейвена. До Фолкрейда два дня пути. В его же распоряжении всего три дня. Для того чтобы успеть, надо добраться до места за сутки… Значит, он успеет.

Меня протащили по полутемному коридору и ввели в небольшое подвальное помещение, в котором находилось всего две, зато просторные, камеры, одна напротив другой. В одной сидели женщины, в другой – мужчины, и там, и там – человек по двенадцать – пятнадцать. Один из телохранителей что-то коротко сказал стражнику, и тот, звеня ключами, принялся открывать одну из длинных решетчатых дверей. Разумеется, дверь в ту камеру, где содержались мужчины.

– Эй, придурок! Ты перепутал! – прокричала стражнику рыжеволосая женщина лет тридцати, стоявшая возле прутьев.

– Никто ничего не перепутал, – возразил тот. На придурка он не отреагировал. Похоже, он вообще чувствовал себя в данной ситуации не слишком комфортно. – Куда приказано, туда и распределяем.

– Он что, совсем умом тронулся?! – воскликнула еще одна женщина, постарше, вставшая рядом с рыжеволосой.

Остальные их сокамерницы тоже поспешили приблизиться к решетке.

– Ничего я не тронулся, – немного обиженно пробурчал стражник, отперев наконец дверь.

– Да кому ты нужен! – отозвались в ответ. – Рейвен тронулся!

– Потише ты! – прикрикнул на нее один из державших меня телохранителей. – Не то будешь наказана по всей строгости!

– А то сейчас мы тут все прохлаждаемся! – зло рассмеялась она в ответ.