Читаем Торговец отражений полностью

Душно, в комнате ужасно душно. Пахнет затхлостью подвала, пылью, прилипшей к потолку, оставшейся там даже после того, как ее, судя по всему, много раз стирали. Пахнет чистыми простынями. Чистым, таким чистым ковром, что ни один клочок ткани наверху не сравнится с этой безупречностью. Пахнет сладким. Сахаром? Нет, сахар пахнет совершенно иначе. Даже растопленный он пахнет горько. А здесь в стены въелась приторность. Крем? Взбитые сливки? Совсем не пахнет водой. Ни соленой, ни пресной. Ни капли. Все засохло.

— А что же тогда такое семья, если не кровь? — поинтересовался Уайтхед.

— Вы все равно не поймете, — прошептала Грейс.

— Что? — переспросил Уайтхед, но ему не ответили.

— Вы часто встречались с ними? — спросила Грейс, чуть помолчав.

— Я видел эту красавицу, она спускалась ко мне, — проговорил Уайтхед и указал пальцем в сторону Сабрины.

— Часто?

— Ну, так я же ее запомнил. С моей-то памятью только так.

Грейс не оборачивалась, не смотрела на Сабрину. Но каждый понял, о чем Грейс подумала. Сабрина тоже задумалась, но о другом.

— Зачем?

— Ей нравилось здесь рисовать.

— Рисовать? — удивилась Грейс и мысленно начала бродить по дому снова. Что за картины она рисовала? Что здесь можно запечатлеть?

— Это да, только она не показывала, что рисовала. — Соломон Уайтхед заложил книгу пальцем и закрыл ее. — Она приходила, ставила мольберт свой в середину комнаты и рисовала. Потом уходила. Меня-то рисовать зачем? Я ведь не настолько красивый.

Грейс вспомнила мрачные полотна в гостиной. Широкие и узкие мазки на черном фоне. Брызги бардовых капель на коричневых линиях. Земля, окропленная красным. И мрак. Это были не картины. Это страх, заколоченный красками.

Грейс осознала, что наделала. Поклялась Джексону защищать их, а вышло только хуже.

— Она приносила мне еду и перевязывала ногу, — добавил Уайтхед.

— Ногу? — переспросила Грейс. Она, задумавшаяся, даже не услышала первую часть фразы.

Уайтхед чуть наклонился, отложил книгу в сторону и приподнял штанину. Под ней Грейс увидела бинт, обернутый вокруг лодыжки, и что-то еще, обратившее на себя внимание.

Она сразу же почувствовала странный запах. Сладость снова поднималась к потолку невидимым облаком. Грейс не поняла, откуда запах появился.

— Я упал, повредил ногу. Она спускалась ко мне, перевязывала и вытирала кровь.

— Упали так, что и растянули, и порезались?

— Всякое бывает. — Пожал плечами Уайтхед и опустил штанину.

— И кровь у вас текла, не останавливаясь?

— Сосуды слабые, старый все-таки.

— Вы какой-то невероятный счастливчик, — сказала Грейс.

Уайтхед промолчал. Он не был стар, но и молод тоже не был. Настоящее глиняное изваяние. Голем, не иначе.

— Вы можете ходить?

— С трудом, но могу. До туалета, по стеночке, — ответил он. — Хорошо, что у вашей сестренки такие ласковые руки. Иначе бы я вообще ничего не мог.

Жар исходил уже не от стен, не от утепленного пола. В подвале нет обогревателя. В подвале не было ничего, что могло бы источать жар, кроме самого Уайтхеда. Он забрал все тепло из дома и обогрел им свою комнату.

— Это же ваш дом, — сказала Грейс.

— Мой. Я же сказал вам.

— Вы не снимали его?

— Нет, он мой, — повторил Уайтхед и улыбнулся.

— Вы купили его? Таким, какой он сейчас есть?

— Да, очень выгодное вложение получилось. Сдавать его можно за большие деньги.

— Замечательный дом. Просто произведение искусства, — проговорила Грейс онемевшими губами.

— Ну, это вы, девушка, преувеличиваете. Дом как дом.

— Нет, это вы не понимаете, мистер Соломон Уайтхед, — сказала Грейс и наконец нашла в себе силы, улыбнулась в ответ.

С лица Уайтхеда улыбка исчезла.

Грейс спиной почувствовала, как изменился настрой остальных. Как прежнее недопонимание медленно сменялось простым страхом.

— Могу ли я спросить, как часто вы бывали в этом доме?

— А откуда у вас такие вопросы? Вы шериф? — поинтересовался Уайтхед.

— Заинтересованное лицо.

Уайтхед усмехнулся.

— Молодежь вечно любит лезть в чужие дела. Ничего не меняется.

— Должен же кто-то в них лезть, — буркнул Джим.

Грейс бы улыбнулась. Но она больше не властвовала над собой.

Грейс сжала кулаки за спиной так сильно, что ногти, и так подстриженные коротко, впились в ладони до красных полос. Перед глазами потемнело, а потом все медленно начало проясняться.

Он был здесь. Джексон. Он все время был здесь, но не показывался. Он являлся к ней всюду, всегда направлял, указывал, помогал. Но потом уходил. А сейчас, наконец, вышел из тени. Джексон видел все. Джексон был с ними.

— Ответьте на вопрос, который вам задали, мистер Уайтхед, — прохрипела Грейс.

Соломон Уайтхед вновь улыбнулся. Но в глаза Грейс он не смотрел, а глядел сквозь нее, на Джима. Ошибочно подумал, что вся сила семьи собралась в теле уставшего и измученного недугом молодого мужчины, будто иначе и быть не могло.

— Я был здесь редко. В основном летом. Здесь просто замечательная вода, когда тепло, — ответил он.

Грейс почувствовала, как Джим вздрогнул. По правде говоря, вздрогнул бы каждый, только представив, как Соломон Уайтхед касается заповедной воды, которую сказал сторожить Джексон. Но такое просто невозможно представить.

Перейти на страницу:

Похожие книги