Торговец отражений

Грейс перед глазами закружилась. Осборн повел рукой вокруг, но не нашел никакой точки опоры и аккуратно, стараясь не завалиться, сел на траву. Земля оказалась холодной, даже ледяной. Осборну показалось, что он снова в том же месте, где невидимые незнакомцы приходили и играли с его измученной душой. Осборн почувствовал, как страх настиг его. Еще немного и снова услышит пение лягушек и жаб.

— Ты плохо спал? — беспокойно прошептала Грейс.

— Нет. Так хорошо спал, что лучше бы не просыпался.

Грейс улыбнулась и села рядом, так, чтобы их ноги соприкасались.

Осборн улыбнулся тоже. Немного, на сколько сил хватило. Они сидели так на первом курсе. Брали плед из комнаты и тащились на полянку, которая была скрыта от чужих глаз густыми зарослями, и сидели, как два дурачка, обнимаясь и болтали, не боясь, что кто-то их увидит и осквернит завистливым взглядом. Так давно это было, словно вечность прошла. А на сердце все еще тепло.

— Грейс.

— Что, милый? — Она посмотрела на него, но Осборн не повернулся.

— Ты же не уходила ночью. И на подоконнике не сидела.

— Почему?

— Потому что ты никогда так не делаешь. Ты же не какая-то глупая героиня из фильма про любовь. Зачем тебе таким заниматься?

Грейс улыбнулась. Взяла парня за руку и провела пальцами вдоль вены на левой руке. Осборн поежился. Руки у Грейс ледяные.

— Я специально так сказала.

— Проверяешь, насколько я тебя хорошо знаю? — усмехнулся Осборн.

— Просто решила пошутить.

— Не самое лучшее время ты выбрала.

— Прости.

Он посмотрел на ботинки. Хорошо, что нашел одинаковые, а то выглядели бы они совсем как два хипстера, которым дай только повод притянуть к себе внимание. А Осборн не старался притянуть к себе внимания. Просто сидел на мокрой траве и пытался справиться с головной болью.

— А откуда ты на самом деле?

— Я с тобой ночевала. Ушла поздно, но не будила, потому что не хотела тебя беспокоить. Ты вчера был плох.

— Это точно, — поддакнул Осборн и скривился.

— Потом я сходила к себе, переоделась, и захотела сходить в кафетерий за завтраком. Но на пути вспомнила, что сегодня праздник, и решила вернуться за тобой и пригласить в город.

— В город? Туда? — Он указал пальцем в сторону огромной серой тучи, которая из-за горизонта плыла к Ластвиллю.

— Да. Сегодня же фестиваль.

— Что сегодня?

— Фестиваль. Ежегодный фестиваль.

— Тут есть фестивали?

— Конечно! Сегодня же тридцать первое октября. — Грейс улыбнулась и заправила выбившуюся прядь Осборну за ухо.

— Боже, это вот та мерзкая ярмарка?

— Да! Поедем?

Осборн опешил.

— Грейс, ты точно не простыла? Ты никогда не ходила на это шоу уродцев.

— Там весело. Обещали что-то особенное в этом году.

— Особенное? Они выкатят две гильотины вместо одной?

— Милый! — хихикнула Грейс.

— Или кому-то все-таки отрубят голову?

— Надеюсь. — Грейс улыбнулась.

Осборн почувствовал облегчение. Это ее прежняя улыбка. Светлая, теплая и понятная.

— Ну, если тебе так хочется.

— Если нам не понравится, сходим в наше любимое кафе. Наверное, там сегодня будут печь пирожные в форме черепов.

— С начинкой из мармеладных червей?

— И отвратительным химическим вареньем вместо крови.

— Умеешь ты соблазнять!

Осборн улыбнулся. Вот же она, прежняя Грейс. Сидит рядом, в глазах горит знакомый огонек. Любимая улыбка. Это она, просто Осборн не в состоянии понять, а Грейс шутит остро. Но он сам виноват. В другой день бы все понял.

Осборн посмотрел на свои ладони. Заросшие царапины. Чуть выше, на запястьях, затянувшиеся порезы. На груди, под свитером и курткой, — шрам. В голове — кровавое месиво, ужасные воспоминания и страх. А Грейс безупречная. Так просто не может продолжаться.

— Грейс, я могу дать тебе поручение? — проговорил Осборн, с трудом заставив себя открыть рот. Осборн сделал вдох. Голова закружилась. Вдох не глубокий, а отчего-то пьянящий. — Ты можешь выкинуть все бутылки из-под кровати?

— Выкинуть?

— Да, и… — он вздохнул, — спрятать где-то мой паспорт? Чтобы мне больше ничего не продали.

Грейс улыбнулась.

— Ты все-таки решил завязать?

— Давно. Просто сегодня определился окончательно.

Грейс посмотрела на него с особенной внимательностью.

— Знаешь… Это утро — самое ужасное из всех, что у меня были. А если я вчера не напился, то проснулся бы сразу. Понимаешь, мы бы уже были на фестивале и ели червивые черепа, пили гадкий лимонад с плавающими в нем когтями или еще что-то. — Он замолчал, похлопал себя по карманам, но не нашел сигарет. — Черт! Я просто хочу попробовать! Может, я еще не окончательно потерян? Не хочется загнуться в двадцать четыре, так ведь? У нас же другой план. Ты говорила.

— Говорила.

— Тогда давай придерживаться другого плана. Что-то не хочу я быть Кобейном. Мы еще хотели пожить в Италии.

— И в Австралии. Ты же хочешь сняться на фоне кенгуру?

— Я бы подарил тебе коалу, — грустно прошептал Осборн.

— И подаришь.

— Так их не купишь! А своровать я не смогу.

— Ничего страшного, купишь плюшевую.

— Так скучно.

Грейс улыбнулась и обняла его. Обняла, как обнимала всегда. Осборн закрыл глаза. И снова он был дома.

— Я горжусь тобой, Осборн, — прошептала Грейс. — Слышишь?

— Слышу. Ты же в ухо шепчешь.