Топь

Ух ты! Ничего себе вопросик! Собственно, он и у меня возник, но потом такое понеслось, что не до того мне стало, чтобы такие шарады разгадывать, потому и задвинул пока эту тему подальше, до лучших времен… А может, зря?

– Ну… воля, стойкость ментальная, – предположил я.

– А вот ни фига подобного! Воля – это не жрать сладкого на ночь, когда худеешь, не курить, когда бросаешь, слово держать, если обещал. А стойкость ментальная… Против пси-активности средней Зоны ее еще худо-бедно хватает, и то ненадолго, но против фантомов-стражей она вообще не катит – если уж они пси-блокираторы на раз-два ломают.

– Согласен. Тогда что? Гены уникальные? Какая-то мутация, о которой мы не подозреваем?

– Думаю, и того, и другого понемногу. И еще обстоятельства, которые, стало быть, позволяют всему этому проявиться. Все должно воедино сойтись, иначе сувайворы не были бы такими редкими, что мы о них только легенды слышали. Как о Стрельцове, например. Или Катаеве. Или Художнике…

Поднимались мы не торопясь, и я, памятуя о проколе с «замором», постоянно держал перед собой включенный ан-детектор. Пока вроде все было чисто…

– О Художнике слышал. Он, кажется, в Белоярской Зоне какого-то супер-Измененного одолел. А первые двое?

– Я в барах знаешь сколько про это всяких историй наслушался? Катаев и Стрельцов – из первого поколения сувайворов, что еще Краснотайгинскую Зону прошли. А потом со временем обрели практически полную неуязвимость к талантам Измененных – ни пироманты их не берут, ни фризеры, ни псионики, ни пьющие жизнь…

– Такое я тоже слышал. Только не верю. Пси-иммунитет – еще куда ни шло, но насчет «в огне не горит, в воде не тонет» – это уж точно вранье.

Шахматист пожал плечами.

– Может, и вранье. А только эти двое во Владимире с разумной странствующей аномалией справились, а потом в Питере самого Сида-Паука завалили. Так что, думаю, дыма без огня не бывает.

– Та-а-ак, – протянул я. – А про разумную аномалию можно подробнее?

– Да не знаю я подробнее! – с досадой бросил он. – Вернее, болтали-то про нее много всякого разного, да поди разберись, где правда: типа она новые аномалии создавать умела и даже Зону расширять, а еще на нее, стало быть, фантомы-стражи работали… Чуешь похожесть?

– Топь? – догадался я.

– Угу. Так вот та аномалия – Кочевницей ее называли – тоже заманивала отряды АПБР, сталкеров и всяких других силовиков в ловушки, аномалиями их обкладывала, мутантами травила, фантомами-стражами, испытывала типа, стало быть, выбирала тех, чье тело использовать можно, чтобы ходить потом и на чистых территориях всякие безобразия учинять: Измененных создавать, Зоны новые. Вот она Катаева со Стрельцовым и присмотрела, а еще, кажется, деваху какую-то. Да только облом у нее вышел – парни те, стало быть, не промах оказались и аномалию уничтожили.

– Да ладно, Шахматист, – усомнился я. – Как-то это… слишком. И ты что же, намекаешь, что Топь – как та Кочевница? Ищет себе кандидатов в мессии? И мы типа у нее на карандаше? А почему мы?

– А я знаю? Я тебе не научник апэбээровский, просто слушать умею да два и два складывать. Понятия не имею, что в нас такого особенного и откуда оно взялось. Может, врожденное, а может, подцепили где эту уникальность. Вон в кого-то молния шарахнула, так он экстрасенсом стал, а другой после аварии месяц в коме – и с мертвыми начал разговаривать. С тобой ничего такого не случалось?.. Вот и со мной нет.

– Ну, по Зонам-то мы с тобой пошарашились дай-дай, но разве ж только мы?

– Что опять возвращает нас к генам…

– Ага, черти полосатые! И еще сразу двое таких уникумов в одном месте. Совпаденьице?

Шахматист только плечами пожал.

– Ладно, пока замнем. Однако ты не закончил про Топь. Что случилось, когда ты к ней спустился?

Лицо Шахматиста сделалось еще более мрачным.

– Она меня звала.

– В смысле?

– Не словами, нет. Это было что-то вроде мысленных и эмоциональных образов.

– Как те, что показывал нам фантом-страж?

– Не совсем. Фантом ломал нас, пытался подавить личность, чтобы уничтожить или подчинить. А тут… Знаешь, как в криминальных фильмах: добрый коп, злой коп? Так вот, она была типа добрый. Стало быть, не пугала, а туманила разум, вызывала во мне желание слиться с ней, стать частью ее, нырнуть, раствориться. И так она это искусно делала, что почти сработало. Когда давят, пугают, включается сторожок, и ты начинаешь этому противиться изо всех сил. А тут… врага вроде нет, кому сопротивляться? Только сделай так, как Она хочет, и все будет зашибись – все проблемы разом закончатся, станет уютно, безопасно…

Он замолчал.

– И?.. – не выдержал я.

Он поднял правую руку, и только теперь я заметил, что на ней латексная перчатка телесного цвета. Такие у каждого сталкера с собой на всякий случай. Мало ли что в Зоне подобрать придется, а голой рукой брать неизвестные предметы в таких местах как-то стремно – мало ли что. Шахматист стянул перчатку, и я увидел посиневшую, покрытую мелкими язвочками кожу его пальцев.

– Вот же черти полосатые! – вырвалось у меня.