Топь

Это напоминало кусок инопланетного пейзажа, вставленный в земную реальность. Словно неведомый вседержитель, собирая два разных пазла планетарного масштаба, перепутал фрагменты. Скрынникову раньше доводилось видеть болота. ЭТО лишь отдаленно напоминало болото – зелено-бурая жижа, покрывавшая несколько сотен квадратных метров территории, на которой извела всякую растительность, находилась в постоянном движении. В ней что-то все время бурлило, менялось, возникали и тут же распадались новообразования какой-то безумной формы… А еще от нее исходили очень сильные пси-эманации, от которых у Сергея зверски ломило виски, а мысли в голове смешались в какую-то хаотичную подвижную кучу-малу, в которой и метались, напоминая паникующих обезьян во время пожара в джунглях.

Постояв там буквально пару минут, Скрынников спешно ретировался: к такому он не был готов, хотя к «не был» почему-то упрямо цеплялась неведомо откуда взявшаяся ремарка «пока». Но удалившись от странного места на достаточное расстояние, Сергей почувствовал себя заметно лучше и впредь решил не пренебрегать болевыми предупреждениями чутья.

Через пару часов ходьбы по сильно пересеченной местности Сергей с удивлением обнаружил, что почти не устал. Видимо, все та же новая кровь способствовала плюс поглощенные утром жизни. К тому же ему совершенно не хотелось есть, хотя с завтрака прошло уже больше пяти часов. Конечно, в рюкзаке у него имелись бутерброды с сыром, яблоки, орехи, печенье и галеты, а также две бутылки воды, но вот совершенно не тянуло сделать привал и подкрепить силы: они в подкреплении не нуждались, словно организм каким-то странным образом перешел на самоподпитку из окружающего пространства. Так что еду лучше оставить на то время, когда станет действительно голодно. Сергей вдруг подумал, что такая жизнь ему может и понравиться, – он словно становился более совершенным существом, чем был. Не просто человеком с апгрейдом в виде псионических способностей, полученных благодаря крови Измененного, но чем-то бо́льшим, словно перешел на новый уровень бытия. И все проблемы и заботы, столь сильно занимавшие вчерашнего Сергея Скрынникова, теперь не просто отошли на второй план, но казались ничтожными, словно копошение муравьев под ногами…

Кстати, вот только сейчас, когда ему в голову пришло такое сравнение, он отметил, что муравьев-то в этом лесу и нет. И комаров. И других насекомых. И птиц. Будто местная среда в одночасье стала для них губительной, и они все либо сбежали, либо вымерли. Пустота и тишина. На несколько секунд Сергею стало от этого не по себе, но потом даже понравилось: для разнообразия неплохо после шума городов, мельтешения людей и машин… Теперь он мог сравнивать две реальности: ту, человеческую, которую он оставил, и эту, новую, которая, хочется верить, идет на смену.

Единственное, что несколько портило впечатление, это участившиеся случаи ломоты в висках из-за пятен зелено-бурой топи. Нет, Топи, подумалось вдруг, потому что как он теперь больше чем человек, так и эти пятна – намного больше, чем просто болото. Они – маркер этой новой реальности, одно из ее основных проявлений, и к ним придется привыкать, если он хочет здесь остаться. А Сергей хотел. Очень хотел, и ему до глубины его существа нужно было поверить в то, что он к этому привыкнет, адаптируется, сможет с этим жить. Но пока что увеличение количества и площади пятен Топи доставляло ему многовато неудобств, и движение к цели замедлилось, так как Скрынникову раз за разом приходилось их огибать.

И тут пришла очень неприятная мысль, что там, куда он идет, эти пятна перестанут быть пятнами, а сольются в сплошное море чужеродного нечто. Пока чужеродного, конечно, но как же ему при таких раскладах добраться до цели? Идея ступать в эту странную жижу и идти по ней не вдохновляла совершенно. Хоть крылья отращивай! Мысль о крыльях, кстати, тоже не показалась совсем уж бредовой. Ну не прямо крыльях, конечно, но Сергей чувствовал, что перемены в нем еще далеко не закончены, и если новому ему понадобится как-то перемещаться там, где Топь властвует безраздельно, он это так или иначе сможет.

Сергей настолько привык к тишине, что, когда послышался даже слабый шум, он невольно вздрогнул. Вода! Это журчала вода. Почему-то здесь, в этом странном месте, даже шум бегущей воды казался каким-то чужеродным, словно пришедшим из другого мира, хотя, казалось бы, что может быть естественнее? Скрынникова внезапно охватило острое желание увидеть ее, речушку, которая шумит. Возможно, его накрыло что-то вроде синдрома акклиматизации, который люди испытывают, оказавшись далеко от родных мест. Только эта акклиматизация была скорее ментальная, психологическая, чем физическая. Вид бегущей воды должен был стать неким подобием таблетки, которая позволит ему легче адаптироваться к местным реалиям. И он спешно двинулся в направлении звука.

* * *