Томминокеры

Розали Скехан размораживала треску на ужин. Заслышав команду, она бросилась вон из кухни, позабыв выключить воду, которая так и лилась на рыбу. Ее муж на ту пору колол дрова на заднем дворе – когда раздались крики Бобби, он чудом не ампутировал себе пальцы на ноге. Не говоря ни слова, они сели в машину, завели мотор и устремились на ферму Бобби, что находилась в четырех милях от их дома. Выезжая на дорогу, едва не сбили Эльта Баркера, который в тот момент выруливал с автозаправки на своем стареньком «харлее». Фриман Мосс мчал, вцепившись в руль лесовоза. В душе он чувствовал досаду – он симпатизировал Гарду. Как говаривал папаша Фримана, была в этом парне «соль». Правда, все это, конечно, не остановит его, когда придет черед вырвать тому кадык. Энди Бозман сидел за рулем «олдсмобиля-дельта-88». На пассажирском сиденье примостилась жена с трепетно оберегаемой сумочкой на коленях. В ней лежал «молекулярный ускоритель», способный прожечь двухдюймовую дыру в любом предмете, за пятнадцать секунд нагрев его на тысячу градусов. Она собиралась превратить Гарденера в вареного рака. Только бы подобраться поближе, твердила она. Дайте пять футов, мне большего не надо. Миссис Бозман знала, что за пределами этой дистанции прибор работает ненадежно. В свое время она могла повысить дальность действия до полумили, но не сделала этого, о чем теперь страшно жалела – просто Энди уж больно капризен. Отсутствие шести чистых рубашек в шкафу повергает его в неуемную ярость. Бозман сердито скалился, обнажив в мстительной ухмылке последние пеньки зубов. Ну погоди, доберусь до тебя и так тебе забор размалюю – мало не покажется. С такими мыслями он жал на педаль газа. На скорости в девяносто миль он обогнал ряд более медленных автомобилей, каждый из которых направлялся к дому Бобби. Все они двигались, повинуясь командному голосу, который твердил как заведенный: «ОСТАНОВИТЬ ПОКА НЕ ПОВРЕДИЛ КОРАБЛЬ, ОСТАНОВИТЬ ЕГО ПОКА НЕ ПОВРЕДИЛ КОРАБЛЬ, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО!»

4

Гард, убитый горем, стоял возле трупа Бобби – и неудержимо зевал… Он направился к раковине, прыгая на одной ноге, но тело плохо слушалось из-за принятого лекарства. Временами вес ненароком приходился на раненую ногу, и тогда простреливало болью, словно изнутри в кости впивался безжалостный железный коготь. В горле все пересохло. Руки висели как гири. Мысли, словно желтки на тарелке, расплывались в голове, утратив былую четкость. Подобравшись к раковине, он снова зевнул, в этот раз намеренно наступив на раненую ногу. Отточенным тесаком боль рубанула туманную истому.

Крутанув кран, нацедил стакан теплой, почти горячей воды. Открыл шкафчик, задел пачку с хлопьями, опрокинул на пол бутылочку кленового сиропа. Под руку попалась картонная пачка соли с нарисованной на ней маленькой девочкой. Когда идет дождь, она сыплется[117], осоловело подумал он. Целую вечность искал дыру на коробке. От души сыпанул в стакан, вода стала мутной. Взболтал пальцем, с пыхтеньем хлебнул. Коктейль утопленника.

Его стошнило голубоватой солью. В рвотных массах синели бочка нерастворившихся пилюль. Были среди них и совсем целые. Сколько ж она в меня затолкала?

Его опять стошнило, а потом еще и еще. Неудержимая рвота. Словно бы перегретые платы в мозгу замкнуло на рвотном рефлексе, икотных спазмах. Так можно и до смерти заикаться.

Наконец позывы стали реже, а потом и вовсе прекратились.

Пилюли в раковине. Голубоватая водица.

И кровь. Много крови.

Он неловко попятился, наступил на раненую ногу, вскрикнул от боли и рухнул на пол. На вспученном линолеуме лежала Бобби, уставившись на него стекленеющим глазом. Невыносимое зрелище. Гард закрыл глаза, и тут его стало увлекать в страну грез. Сквозь темень до него донеслись голоса. Великое множество голосов, слитых воедино. Этот глас был ему хорошо знаком: «сарайщики» идут.

Они шли за ним. Гард всегда знал, что рано или поздно они явятся.

Остановить его… остановить его… остановить его!

Шевелись, пока тебя не остановили. Пока ты тут прохлаждаешься на полу, тебя застрелят или разберут на атомы, или что похуже.

Кое-как, придерживаясь за кухонную стойку, он умудрился встать. Сперва на колени. Вспомнилось, что в шкафчике в ванной комнате завалялась коробочка «Но-доза», бодрящих таблеток. Правда, теперь, пожалуй, не стоит рассчитывать, что измученный недавними потугами желудок благодарно ее примет. При других обстоятельствах Гард, может, рискнул бы попробовать, но сейчас он больше всего боялся, что его вновь захлестнет волной неукротимой рвоты, и тогда уж точно ему никуда не поспеть.

Шевелись давай. Если будешь отключаться, наступи пару раз на больную ногу – мигом очухаешься.

Впрочем, не факт. Сейчас надо как можно быстрее отсюда бежать, и еще нет гарантий, что он справится и не заснет по дороге.