Томас

— Не обольщайся, милая. Томас у нас — пустоцвет. К тому же кошатник — собаки его недолюбливают. А в разврате ничего постыдного нет. Разврат — это, чтоб ты знала, самый честный из всех возможных видов отношений между мужчиной и женщиной. Никаких обязательств, планов, корысти — только сиюминутная жажда и её утоление, страсть, а по большому счету — отречение. Нет завтра и вчера, только здесь и сейчас. Полная свобода, равенство...

— И братство, — закончил мысль Тихоня. — Делай всё, что хочешь, только не наноси вреда другому. Конечно, если тебя об этом не попросят специально. Это — первое. Второе — в разврате все равны. И главная последняя заповедь — не делай другим того, что не хотела бы получить сама, и наоборот — делай по отношению к другим такие благие поступки, какие хотел бы по отношению к себе. Неужели в этих простых правилах есть что-то постыдное?

Вдруг Антонина Петровна встрепенулась.

— Слушай, родной. Я же обещала тебя к Тарасу отвезти.

— Это какому?

— Который о тебе говорил, помнишь?

— Нет.

— Ты его в сорок девятом откопал.

— А-а-а-а... — протянул Томас, погрустнев. Он отвернулся к окну и спросил, особо не надеясь на удачу: — Отказаться никак нельзя? Ты же знаешь, я этих стариков терпеть не могу. Лучше бы домой, да по разврату.

Баронесса рассмеялась и, обращаясь к Лесе, прокричала:

— Это в нём говорит врожденная скромность. Когда-то давно горноспасателем служил — ему столько шахтеров жизнью обязаны — гробовщики до сих пор воют от злости. Поэтому из Городка пришлось уезжать — слишком заметным стал. Хорошо! Поступим так. Вам надо по магазинам проехаться — одежды почти нет. Поднимите себе настроение. Девушек баловать надо, — прокричала Тоня, заливаясь смехом. — А потом и к Тарасу можно. Нехорошо старых друзей обижать.

— Как я к нему пойду? — спросил Томас. — Ты хоть подумала? В сорок девятом ему было двадцать три. Сейчас... э-э-э... семьдесят три. Но я же не изменился, наоборот, ещё моложе стал! Ты вообще, зачем обо мне кому-то говорила?

Антонина Петровна резко нажала на тормоза. Когда машина остановилась, она развернулась к Томасу и ответила зло:

— О тебе все уже забыли — у людишек на добро память короткая. Один Тарас вспоминает!

Перевела дыхание, села на место. Уже тише и спокойнее добавила:

— Повидаешься, послушаешь, может что поймешь полезное — дед славный. А вообще не бойся, я ему сказала, что внук приехал.

Леся, слушая этот спор, в очередной раз с некой злостью осознала, что её разум самым бессовестным образом не желает терять связь с новой для неё реальностью, а спокойно принимает её. Угли в зрачках, ветер в квартире... уже в сгоревшей квартире... Встретившая её гарь и пепельный смрад. Сорок девятый год. Внук. Спасатель. Людишки неблагодарные. Это вообще, что такое? Как это понимать? Другая бы на её месте, только попытавшись трезво обдумать ситуацию, в которую она невольно попала и, придя к некоторым неожиданным выводам, наверное, завопила б от ужаса! Но почему ей не страшно? Почему она ничему не удивляется и принимает баронессу и Томаса такими, какие они есть?

Об этом надо подумать. Потом. Трезвой. Наедине с собой.

— Я с вами? — спросила она и тут же ответила себе: — Да, с вами.

Антонина Петровна закурила сигарету, завела машину. Кивнув в сторону Томаса, добавила Лесе:

— Поехали, обойдетесь без магазинов. Послушаешь, какой Тихоня на самом деле...

— А куда?

Куда-куда...

Дед Тарас жил на Бессарабке.

35 Старик

Дед Тарас жил на Бессарабке. Мне нравится, как звучит название этого района. Когда только я задумывал свой рассказ о пребывании Тихони в нашем городке, то хотел не обращать внимания на местные достопримечательности, дабы не нагружать читателя лишними деталями, но постепенно заметил за собой слабость: в тексте упорно появляются названия наших сел, улиц и микрорайонов. Да, можно было бы не вспоминать никому не известные бульвары и проулки, ставки и шахтерские поселки — это отвлекает от героя и самой его личности, — но Городок, как вы скоро сами убедитесь, не такое уж и простое место в Диком поле и заслуживает к себе уважительного отношения. Со всеми его достоинствами и недостатками. Москвичам любы сердцу Арбат, Воробьевы горы, Марьина роща и прочее; у питерцев пароли — Невский, Фонтанка, Лиговка, а в Городке, куда не плюнь, свои примечательности. То Государев Буерак, то Жеваный лес — у каждого пригорочка своя необычная история.