Томас

На грязном полу сплелись четыре белых безобразных в своей наготе скелета. Они двигаются то быстро, то медленно, гладят друг друга по ребрам, по острым косточкам позвоночника, обхватываю длинными пальцами выпуклости таза, и... безобразно ухмыляются белыми челюстями.

Из глотки Томаса вырвался вопль. Но никто его не услышал...

[1] В.Шекспир. «Гамлет» V,1.

17 Формула забытья

Давайте, пока Томас спит, забудем грусть-печаль, встряхнемся и окинем взглядом окрестности, чтобы узнать, чем же занимается пастор-злодей, мерзкий покуситель на наше национальное добро — Василий Краснофф. В данный момент батюшка изволили отдыхать. Сидят в кресле — ноги на пуфике, на коленях ноутбук — читают последнюю прессу. Рядом на столике пузатый бокал с лужицей недопитого «Ноя». Пастор где-то вычитал, что сэр Уинстон Черчилль предпочитал армянский коньяк иным спиртным напиткам, поэтому, пребывая на окраине Европы, где цены не кусаются, по вечерам баловал себя рюмочкой-другой. Вот только нас должно интересовать не то, что он пьет, а куда только что звонил. Если вы заглянете в его мобильный телефон и нажмете на опцию «последний набранный номер», там высветятся любопытные цифры. Так вот, за плюсиком и рядом арабских знаков прятался не кто иной, как юрист, представляющий интересы Ральфа и Михаэля.

За минувшие семьдесят с лишним лет братьям пришлось не раз менять свою фамилию. Из Восточной Пруссии перебрались в Мюнхен, где стали Шварцманами. Во время Первой мировой Михаэля и Ральфа многие видели в окопах Галиции, без устали обстреливавших русские позиции из пушек крупного калибра. Шульцы-Шварцманы стойко переносили холод, сырость, вшей, тиф, хлорный газ и, когда возникала необходимость, смело бросались в штыковые атаки.

После революций и подписания с большевиками Брестского мира братья в составе экспедиционного корпуса одними из первых вошли в побежденный Киев, а потом с авангардом ринулись на Донбасс. Шустро пруссаки рыскали по степи донецкой, но Томаса в Городке уже не было: он вместе с отступающей армией ДКСР прорвался к Царицыну и принял участие в обороне этого города, служа на бронепоезде «Красная валькирия» старшим кочегаром. В Первую мировую тот поезд состоял из приспособленных под бани вагонов, где завшивевшие солдатики мылись, а сестрички белье стирали. Большевики обшили паровоз и вагоны броней, поставили пушки, но три бани оставили — вши Революцию не приняли и кусали бывших крестьян-пролетариев, а ныне доблестных красноармейцев, со всей буржуйской злобой и ненавистью к низвергателям старого режима. Так что работы у Томаса хватало.

Часики тикали и немцам, уже успевшим на Украине подцепить революционный триппер, пришлось возвращаться домой, где они — вот незадача — на свою беду решили повторить чужой опыт. Вышло, честно говоря, коряво. Власть не удержали, а все сопутствующие перевороту болячки: разруху, голод, безработицу, сглотнули по полной.

Когда Веймарская пена вынесла на берег австрийца-арийца, дудочка запела, население построилось в ровные колонны, и позор минувшей войны скоро был забыт. Братья, теперь уже Штраусы, надели серые рубашки, черные галстуки, коричневые галифе, гетры, ботинки на толстой подошве и начали собирать походные рюкзаки.

Второй крестовый поход против Томаса радикально отличался от предыдущего. Русские теперь не за просто так отдавали свою землю, даже наоборот, начали сопротивляться. Но братья — бравые командиры танковых рот одной из бригад группы «Центр» — не унывали. Лихо воевали, заодно собирая любую информацию о нахождении некого Томаса-Тихони Чертыхальски. Тщетно — наш герой, как мы уже знаем, прятался... Хотя нет, не буду его оскорблять... Временно служил под Казанью отвечая за сохранность продовольственных складов. Кто же мог лучше сберечь народное достояние, как не наш главный специалист по «тише-тише»?

Осознав, что наскоком Тихоню не достать, братья решили вернуться домой, благо история для пруссаков потекла по старому руслу — разрухе, голоду и безработице.

После сорок пятого наша парочка, чтобы быть ближе к главному другу-недругу, решила остаться в Германской Демократической Республике. В паспортах у них стояли имена Бориса и Клауса Роберманов. Жили скромно, работали на фабрике выпускающей резиновые сапоги. Пели в хоре. Вот только что-то с ними было не так. Люди, как известно, с годами имеют склонность к седине и морщинам, а наши братья то старели, то молодели...

В начале шестидесятых скучная жизнь и нездоровый интерес «Штази» к отказывающимся входить в пенсионный возраст Роберманам заставили братьев рвануть на Запад. Оказавшись в клоаке капитализма, они занялись знакомым для них делом — моторами, машинным маслом, автомобилями. Под фамилией Рооп долгое время работали испытателями на заводе «БМВ».