Томас

Тихоня сплюнул. Пошарил языком — недосчитался пары зубов с левой стороны. Правша бил.

— Тогда при чем здесь Ваня? Его за что?

— Водитель? А это для науки, чтобы сразу понял — валандаться не будем.

— Переборщили. Я — пацифист.

— Не прибедняйся.

— Ладно. Хватит, — поморщился Томас и, не разлепляя глаз, спросил: — Шо надо?

— Не веришь — ничего, — ответил Фф. — Просто решил ещё раз посмотреть без лишних свидетелей, как говорится, вблизи, каков он из себя... Томас. И, чего скрывать, хочу чуток помучить, а то несправедливо получается. Надо мной можно куражиться, а над Чертыхальски нельзя?! Добро должно быть с кулаками.

— Это ты-то добро, шелудивый? Ты — никто. Падаль.

— Обижаешь, я ведь тебя не оскорблял, — ухмыльнулся пастор и в провале его рта тускло блеснули металлические коронки.

— Ты же — пёс, даже хуже — сука. Все вы одним дерьмом мазаны, выскочки.

— Разве? Тогда почему я банкую, не скажешь?

— Для меня вечер мудренее.

— Хм, — черты лица пастора исказились, проскользнуло что-то хищное. — Надолго ли тебя хватит? Ты лучше скажи, чего поперся в такую даль? Сидел бы себе в Куеве, дрочил помаленьку на свои графики, а то приехал — напаскудил, хорошим людям помешал.

— Судьба.

Фф вдруг незлобно ругнулся:

— Откуда ты такой только взялся?

— Из табакерки.

— Ладно, хватит. Прощай.

— С чего это?

— Сейчас умирать будешь, — по голосу было слышно, что пастор не шутит.

— Хе-хе, а вот это дудки, — ответил Томас.

— Почему?

— Сегодня не Новый год.

— Причем тут Новый год?

Тихоня себя еле сдерживал, чтобы не застонать. Рядом с этим Фф было тошно не то, что разговаривать, думать! Все же пересилил себя, посмеялся:

— Вот что меня в вас бесит, так это ваша тупость. Ни хера вокруг себя не видите, не знаете, не интересуетесь. Ну, были у тебя тут свои дела, так хоть бы узнал, чем этот город славен, кто здесь живет и кто иногда гостит. Ох, дебилы... Пошел на хер, еблан.

— Не понял?

— Ты даже не догадываешься, во что вляпался, ебанько. Я не могу умереть.

— Кощей, да?

— Ага.

— И смерь в зайце?

— В сундуке...

Фф вывел из-за спины правую руку — блеснула сталь.

Полыхнуло огнем.

Сначала Томас увидел,как подпрыгнула его нога, задымилась ткань на брюках и в том месте, где было правое колено — образовалась дырочка. Боль пришла чуть позже. Странно, но он не почувствовал её так как должно быть. Пришла мысль: наверное, это шок, и по-настоящему больно станет через пару секунд. Он смотрел на простреленную ногу. Заныло, закрутило, словно на погоду и всё — терпеть можно.

Пастор не смог скрыть разочарования:

— Марку держишь — даже не пикнул. Молодца... Ты лучше, херой, скажи, зачем Андрюшу сгубил? Такой хороший человек был.

— Какого Андрюшу? — Тихоня поднял глаза.

— Сермягу.

— Что с ним?

— А ты типа не знаешь?!

— Нет.

— Я честно признаюсь, думал, что ты ехал позлорадствовать, порадоваться.

Томас нахмурился.

— Ты о чём?

— Застрелился Андрюша! Сегодня утром. Засунул пистолет в рот и всё — нет больше нашего таланта. Какая же ты сволочь! Только за одно это тебя надо повесить на крюк и костер развести, чтобы мясцо подвялить. А ещё лучше живьем закопать. Ты говоришь, что умереть не можешь? Вот и спрячу тебя в землице, а в могилу шишек еловых насыплю, чтобы мягче лежалось. Читал, у вас был такой обычай, так колдунов хоронили. Слушай, а это идея! И никто не найдет.

— Тебе б в Инквизицию, — сказал Томас устало.

Фф посмотрел на часы.

— Ладно, поздно уже, — вывел из-за спины вторую руку — в ней тоже был пистолет. Приставив к темени Тихони, он прошептал:

— Прощай, Кощей!

14 По печени… По печени!

Колонна автомобилей неслась по трассе «Москва — Ростов». Впереди — шестисотый «мерс» — личная машина начальника городской милиции полковника Фесенко К.Н. От мерина чуть отстал «пятисотый» земляк начальника штаба горуправления милиции полковника Волобуева А.А., и уже позади «немцев» виляли «Победа» Антонины Петровны, «пазик» плотно забитый бойцами местного «ОБОПа» и «скорая». Не доезжая километра до поворота на Пятихатки, колонна свернула в противоположную сторону, к заброшенному коровнику. Если «мерины» остановились на обочине, то «Победа», не тормозя, по стерне рванула в пампасы, к видневшейся на горизонте лесопосадке. Только после этого маневра пристыженные «немцы» припустили вдогонку. Водитель «пазика» хотел было присоединиться, но, трезво рассчитав возможности трансмиссии автобуса, свернул на грунтовку. За ним двинулась и «скорая».

Петровна, стиснув зубы, вцепившись в руль, высматривала место, где мог находиться Томас. Подпрыгивающая на кочках машина мешала сосредоточиться, да и со зрением беда и всё же. О, чудо! — Тоня, как стрелка компаса, самым кратчайшим путем выехала на развилку, где пять минут назад стоял «зилок» с будкой. Баронесса выскочила из машины и, сделав пару шагов, заметила Тихоню. Чертыхальски свесив голову на грудь сидел, прислонившись к стволу дерева.

Издали были видны бурые пятна — на ноге и темени.

Баронесса схватилась за сердце и, покачнувшись, тяжело упала на землю.

— Томас!