Томас

С такого расстояния не было видно жив ли он или нет. Сердце Антонины Петровны стало медленно наполняться жидким аммиаком. Ещё минуту назад она была уверенна, что ему ничто не угрожает — по определению, по закону жанра. Слова «Томас» и «смерть» не поставишь рядом — Чертыхальски был рожден для чуда, церемонии желания, поэтому не мог погибнуть так глупо, каких-то полгода не дотянув до своего бенефиса! Баронесса хорошо знала, кем был Тихоня на самом деле. Рок-поводырь провел его стежками-гатями по таким болотам — и для чего? Чтобы погибнуть от выскочек из-за океана?

Позади баронессы затопотали шаги.

— Жив? — голос начальника милиции сорвался на фальцет.

Петровна, куда достала, — а дотянулась до живота — с размаху ударила кулаком.

— А ты проверь, падла!

Полковник, пропустив удар в печень, не мог этого сделать при всем своем желании — упал рядом. Только просипел подбежавшим начштабу и главному особисту Городка: «Посотите». Волобуев в три прыжка подскочил к Тихоне и, особо не церемонясь, потянул вверх за волосы. Нагнулся, всматриваясь в лицо.

Тихоня простонал.

— Жив, жив! Живой!

Волобуев никогда так не радовался. Ещё бы, баронесса сказала, если Томас погибнет, то самолично по живому вырежет их циррозные печени и скормит им же.

— Врача, быстро! — крикнул особист и тихо добавил, вытирая горошины пота со лба: — Надо же, чуть не обосрался со страху...

15 FU**

Фф хотел нажать на спусковой крючок, как вдруг у Тихони горлом пошла кровь. Он, судорожно дергаясь, начал кашлять. Краснофф инстинктивно сделал шаг назад. Томас одной рукой прикрыл рот, второй достал из кармана брюк заботливо припрятанный Лесей платок и стал вытирать им подбородок.

— Чего не стреляешь? Ждешь? Ну-ну, жди, а пока вот тебе... Вот тебе от меня подарок!

Томас скомкал окровавленную ткань и бросил к ногам Фф.

— Что это? — не понял Краснофф.

Чертыхальски ответил:

— Милостивый государь, вы беспричинно обвинили меня в смерти Андрея Сермяги, тем самым опозорили мою честь. Я требую сатисфакции, и пусть оружие выявит кто прав, а кто виноват. Я пришлю вам своих секундантов.

— Дуэль? — у пастора отвисла челюсть. — FUCK!!! И ты думаешь, что я соглашусь на дуэль с тобой? Ты же сам говорил, что я — никто! Разве низкородный шелудивый пес выскочка, достоин чести сражаться с Томасом Чертыхальски? Это же ваши заморочки — не наши!

— Пусть тебе будет приятно. Достоин. По кодексу в дуэли поруганную честь отстаивают только перед равными. Ты вверху, а я внизу, хе-хе.

Краснофф постоял ещё пару секунд, соображая, что делать. Поднес пистолет к макушке Чертыхальски, вторым прикрылся, чтобы не заляпаться кровью...

Получить бы Тихоне пулю в темя, это я, — автор, вам говорю, но тут подошел к пастору парень и что-то шепнул по-английски.

Краснофф помрачнел.

— Ну, ты и гнида! Выкрутился, блядь! Утро-вечера... Тварь... Хорошо, пусть будет дуэль. Только оружие за мной, понял?

Тихоня кивнул.

— Договорились. Завтра на рассвете. Просьба вам, сударь, прибыть на Могилу вместе с секундантами, коих можете выбрать по своему желанию. Оружие за вами.

После этих слов Томас отгрёб рукоятью пистолета по голове и отключился.

16 Нашатырь и уши

Чертыхальски очнулся от яркого света. Тела не ощущал, боли — никакой, лицо как силиконовое, в животе приятная истома. Мелькнула мысль — вкололи что-то. Огляделся — лежит голым на столе. В операционной. Над головой железный круг с яркими лампами. Стены — белый кафель. Стеклянные шкафы, внутри которых на полках стояли какие-то хромированные кастрюли, тарелки — Томас не разбирался в названиях медицинской посуды. Руки-плечи в кровоподтеках, а грудь стянута эластичным бинтом. Что ниже пояса не видно — мешала рама с белой занавеской. Раненой ноги не чувствовал, она заледенела, словно её обложили льдом. Вокруг — никого. Вдруг из-за белой ширмы послышался металлическое позвякивание.

— Очнулись, Томас?

Он сразу понял, кто с ним в операционной: глубокий с хрипотцой голос Князя ни с кем не перепутаешь.

— Кажется.