Томас

Томас поднялся по ступеням и, для порядка, пошаркав подошвами кроссовок о лежащую у порога тряпку, вошел в дом. Вид жилища и царящие тут запахи говорили о том, что здесь уже давно ведется ремонт, и всё делает мужчина — женщина ни за что на свете даже на одну ночь не позволила бы оставить такой свинарник. Стены и потолок не оштукатурены — полы застелены крагисом и старым заляпанным краской, белилами и ещё какой-то гадостью линолеумом. Перечислять всё, что здесь было навалено — зря только бумагу изводить, но вы должны понимать, почему Тихоня, внимательно посмотрев по сторонам, пришел к любопытному выводу. Он подумал: «А этот „красненький“ на самом-то деле — столь нелюбимый Андрюшей Сермягой персонаж — несун!». Как ещё можно объяснить наваленную на диване стопку рулонов обоев, большинство из которых были разной раскраски и рисунка? Тихоня знает, что такое ремонт. Если собираешься клеить обои, то подбираешь одного вида, хранишь в сухом месте и отдельно от остальных. А клей? Пакеты разных марок горкой свалены в углу. Там же стоят ведра с замазками, коробочки с какими-то пастами, открытые и закрытые банки из-под краски, герметики. Батарея из флаконов монтажной пены. На полу у стены рассыпаны рейки плинтусов. Дальше — пластиковые ведра, в которых гора шурупов, гаек, болтов, саморезов, мотки ниток, веревок, проволоки, разноцветные «бублики» изоленты и прочая, и прочая полезная в хозяйстве хрень. Все было разбросано без особой логики и порядка. Мелкие яркие детали существовали отдельно от пыльной громоздкой мебели — стульев и укрытого ковром дивана, столов с высокими ножками, чтобы работать у потолка — явно сделанными самим Костей; двух шкафов с открытыми настежь дверками — там лежали перфоратор и электродрели, пластиковый футляр, в котором хранились сверла, насадки для перемешивания раствора и красок, несколько фотоаппаратов — это уже повыше, где полки были чище. Да чтобы упомянуть всё, что хранилось в гостиной и зале, надо ещё страниц десять потратить! Кто же это будет читать? Скажу кратко — если во дворе ещё был относительный порядок, то в центре дома без сноровки и особых навыков ногу можно было сломать.

— А где руки помыть? — спросил, наконец, Томас.

— По коридору и направо, — ответил Костя, рассматривая этикетку стоящего на подоконнике растворителя — у него, после сидения под корытом на коленях появились черные пятна.

Тихоня зашел в ванную. Просторная. Унитаз, душевая кабинка, змеевик полотенцесушителя, стиральная машина, пластиковое глубокое ведро для грязного белья. Стены покрашены и в одном углу положена белая плитка. Относительный порядок — здесь ещё было заметно присутствие женщины.

Сполоснув руки и вытерев их о чистое банное полотенце, Томас вышел в коридор. Скорее по привычке и повинуясь природному любопытству, он прошел чуть дальше по коридору, приоткрыл дверь и заглянул в соседнюю комнату. Я уже говорил, что Чертыхальски хорошо видел в темноте, но здесь его талант не понадобился — полоса света, струясь из щели между шторами, перерубала спальню наискось, подсвечивая детскую мебель, смешные и забавные рисунки на стенах. А ещё Тихоня заметил странные, необычные, удивительные игрушки. Он хотел посмотреть на них тихо, не привлекая внимания, но что-то в нём потребовало включить свет, чтобы «красненький» понял, где он находится.

Рука потянулась к включателю и замерла. Как поступить? Тихо или с открытым забралом?

Хотя, к чему уже таиться, когда он назвал свое имя, тем самым, вручив хозяину этого дома свою судьбу?

Щелчок. Свет зажегся. Тишина. Нет, разум по инерции фиксирует шум закипающей воды в электросамоваре, дыхание ночного ветра за окном, далекий лай собак; в соседней комнате под ногами Кости жалобно скрипит крагис и доски, тикают часики на стене, где-то в доме возмущенно затренькал разбуженный в этот поздний час волнистый попугай, но для Томаса Чертыхальски мир умер. Такое бывает. Маленький мальчик попал в мешок к Деду Морозу, сластену на ночь заперли в магазине с конфетами, любитель марок в руки взял старинный альбом давно умершего филателиста; букинист, сняв суперобложку с найденного на развалах «кирпича», понял, что под фантиком пряталось первое издание редкого романа... В таких случаях невольно дыхание спирает, начинают дрожать руки, в голове всё сдвигается и кажется, что у тебя под языком аскорбинка счастья. Нечто подобное сейчас испытал Тихоня: ладони вспотели, волосы на затылке встали дыбом, и глаза метались по комнате не в силах остановиться на чем-либо одном.

Нашел!