Томас Мюнцер

Его подбадривали одобрительными возгласами: «Молодчина, шультейс! Пора приструнить крикунов!» Рюккерт был не один. Боссе и Рейхард от него не отставали. А шультейс набрался смелости и, не смущаясь присутствием Томаса, воскликнул, что скорее сломает мятежному проповеднику шею, чем позволит ввергнуть город в кровопролитие.

Гнев душил Мюнцера. Какую гнусную шутку сыграли с ним друзья-приятели! И теперь эти бесстыжие рожи еще пугают его расправой. Они выдали все замыслы, покорно согласились на роспуск союза и, вероятно, сами надоумили герцога закрыть типографию. Именно сейчас, когда надо пригвоздить Лютера к позорному столбу!

Настроение собравшихся было не в его пользу. Стараясь не терять самообладания, он обратился к магистрату с просьбой не закрывать типографию. Ведь им известно, что Лютер издал недавно позорную книжонку, где всячески его поносит. Будет несправедливо, если его лишат возможности достойно ответить.

Мюнцеру возразили, что решение о ликвидации печатни исходит от герцога и обсуждению не подлежит.

Плохо же они его знают! Если князья Саксонии, не позволяя выступить печатно против Лютера, хотят связать его по рукам и ногам, то он сделает им самое злое, что только сможет!

Ему не дали говорить. Магистрат уже однажды получил нагоняй за то, что не помешал Мюнцеру ругать законных правителей. Все, сказанное им, тщательно записывается и будет послано в Лохау.

Вспыльчивость и брань не помогут. Он одумался, сказал, что его неправильно поняли. Он хотел жаловаться на князей всему христианскому миру.

Отговорка не достигла цели. Члены магистрата заявили, что их долг передать курфюрсту его слова точно так, как они были произнесены. Мюнцер сам будет за них отвечать. А сейчас он должен дать обещание не покидать города, согласиться с упразднением печатни, освободить всех «избранных» от присяги.

На него наседали со всех сторон. Так вот чего они хотят! Верные прислужники князей, потрясая приказом, пугают колеблющихся и требуют, чтобы магистрат единодушно высказался против Мюнцера и вынудил его распустить союз. Еще совсем недавно среди советников было немало людей, которые называли себя его друзьями и братьями. Но они быстро от него отреклись, когда почувствовали опасность, и теперь готовы поддерживать его злейших врагов.

Зря они думают, что с Мюнцером так легко справиться. Они боятся? Ну что же, он их тоже не будет щадить! В магистрате берут верх его враги. Рано они торжествуют.

Он не подбирал выражений помягче и не скрывал своего гнева. Хорошенько ли все взвесили члены магистрата, намереваясь идти на поводу у изменников и подхалимов? Понимают ли они, что произойдет, если попытаются заткнуть ему рот или вышлют из города? Он ведь не один. Множество людей разделяет его взгляды. Широко известно, что Лютер выступил против него со своим постыдным писанием. Разве можно сейчас закрывать типографию? Он должен беспрепятственно напечатать свой ответ черному виттенбергскому ворону! Он готов защищать свои взгляды и посрамит любых книжников. Никто не докажет, что учение его ложно. Поэтому и «Союз избранных», который он провозгласил, нельзя запрещать. Это было бы произволом и тиранией. А народ знает, как на это ответить!

Ему не надо было особенно распространяться о недавних событиях. Все хорошо помнили, как над Альштедтом гудел набат, как на улицах горели костры и всю ночь не расходились вооруженные люди. Все помнили, как появился в городе отряд мансфельдских рудокопов, призванный Мюнцером на помощь. Или магистрат желает повторений?

Наивно полагаться на крепкие ворота и на усиленную стражу. Когда поднимается настоящая буря, она сметает любые преграды. Мюнцер не уговаривал и не убеждал. Грозен был он в своем гневе. Магистрат откажется от исполнения несправедливого приказа, или же начнется восстание!

В зале воцарилась напряженная тишина. Не прислушиваются ли советники к тому, что творится за стенами замка? Не чудятся ли им уже крики разъяренной толпы и лязг оружия?

Тишину прервали благоразумные голоса. В самом деле, справедливо ли, что с магистром Томасом, любимым проповедником, обращаются так незаслуженно сурово? Нет, пока не поздно, надо исправить положение. Большинство магистрата согласилось с Мюнцером.

Писцу велели снова взяться за перо. Вторая часть послания к курфюрсту во многом противоречила первой. Раз Лютер выступает против «нашего проповедника», то справедливость требует, чтобы типография в Альштедте была сохранена и Мюнцер мог бы напечатать в ней свой ответ.

Его учение нельзя считать ложным, пока оно не разобрано на публичном диспуте. Если курфюрст в ближайшее время не устроит такого диспута, а начнет преследовать Мюнцера, то возникнет кровопролитие. Фридрих должен понять всю сложность положения: «Пусть Ваша милость подумает не о проповеднике, а о благе наших бедных людей, и чем быстрее, тем лучше. В противном случае мы не сможем предотвратить восстания!»

Тут же, в замке, Мюнцер продиктовал и свое письмо Фридриху.