Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга

— Не то, что они доведутъ меня до обыску, — похвасталъ онъ, — я ихъ самихъ еще скорѣе доведу… Они думаютъ: «Голодомъ сморимъ. Пусть поклонится». Да ни подъ какимъ видомъ. Какъ началъ дѣло, такъ дойду до конца.

— Разскажите, что вы сдѣлали, — предложилъ я.

— По мытарствамъ пошелъ, — сказалъ Молотковъ съ блѣдной улыбкой. Сперва къ прокурору. Прокуроръ говоритъ: «Это военное дѣло и мнѣ оно не подсудно». Потомъ къ начальству высшему. Начальство говоритъ: «Позвольте васъ спросить, вамъ какое дѣло?» — «А какъ же, — говорю. — Я защищаю интересъ Его Императорскаго Величества, морского министерства». — «Знаемъ мы васъ. Вы да кадеты, какъ можете защищать». Я не сробѣлъ: «Какъ, молъ, угодно, а я разсказалъ чистую правду». — «Да-съ, правду. Вотъ вы написали въ газетахъ замѣтку. А заводъ будетъ подъ подозрѣніемъ. Казенные заказы ему не дадутся. Вотъ вамъ и почва для волненій. Вамъ того и надо. Идите отсюда». Сталъ я думать, куда теперь идти. Тутъ я придумалъ: въ охранное отдѣленіе. И такъ рѣшилъ. Теперь ни за что не отстану. Пусть меня забираютъ, либо пусть составятъ протоколъ по всей формѣ…

Я заинтересовался. Это не была зубатовщина. Это былъ какой-то новый оттѣнокъ. Зубатовщина шла сверху внизъ и стремилась полонить рабочихъ. Эта затѣя шла снизу вверхъ и, въ свою очередь, стремилась полонить казенную марку «въ два нуля».

— «Пришелъ я въ охрану, звоню, — продолжалъ Молотковъ. — Дверь пріоткрылась. Такой бравый мужчина высунулъ голову, оглядѣлъ меня съ ногъ до головы:

— Что вамъ угодно?

— Начальника мнѣ.

— Самого начальника?

— Да, самого.

— А ежели секретаря?

— Ну, ладно, давайте хоть секретаря.

Тутъ провели меня къ начальнику. — „Такъ и такъ, молъ. Составьте протоколъ!“ Они очень удивились. — „У насъ, говорятъ, и формы такой нѣтъ. Это въ первый разъ въ Россіи приходятъ съ такимъ дѣломъ въ охрану“. А я говорю: „Въ первый, такъ можетъ не въ послѣдній. Если зовется охрана, то пусть охраняетъ законъ“. Тутъ начальникъ перечиталъ протоколъ и говоритъ: „Вы, кажется, тутъ наврали. По слѣдствію у насъ оказалось, что капитанъ Шатунскій покончилъ себя отъ сифилиса, въ припадкѣ помѣшательства“… А я говорю: „Ничего я не навралъ. Мы знаемъ всѣ факты. И кто знаки заколачивалъ, и кто приказывалъ, и кто новые знаки ставилъ. И свидѣтели у насъ есть. Ежели бы вы знали факты, то не говорили бы такъ“.

Они согласились со мной. Ласково отнеслись, я имъ имена назвалъ. „Хорошо, — говорятъ, — приходите на той недѣлѣ въ среду“.

Вышелъ я. Думаю: надо еще крѣпче сдѣлать. Пошелъ въ жандармское управленіе. „Я, молъ, изъ охраны къ вамъ. Составьте протоколъ“. Послѣ того я пошелъ домой».

— А теперь что же?

— Теперь наше дѣло въ ходъ пойдетъ, — сказалъ онъ съ увѣреннымъ видомъ. — Должны обратить вниманіе. Главное дѣло было довести до свѣдѣнія.

Мнѣ стало даже завидно на эту увѣренность. Послѣ всего, что было въ Россіи и даже именно здѣсь, на этомъ самомъ заводѣ… «Главное дѣло довести до свѣдѣнія». Впрочемъ, быть можетъ, разборчивость намъ не къ лицу. Жизнь не можетъ стоять на мѣстѣ и пробуетъ всѣ пути, даже и тупики.

— А какъ вы живете? — спросилъ я Молоткова.

— Надо бы жить хорошо, — сказалъ онъ, — а живу плохо. Работы нѣтъ. Заводы почти стоятъ. Заказовъ не попадаетъ. Развѣ для Амурской дороги дадутъ новые заказы! Мнѣ у Пьянкова обѣщали дать мѣстечко…

Я былъ на заводѣ Пьянкова въ то самое утро. Пьянковъ былъ заводчикъ новаго смѣшаннаго типа. Онъ смолоду былъ скупщикъ, скупалъ желѣзныя цѣпи кустарнаго издѣлія. Потомъ понемногу разбогатѣлъ и поставилъ небольшой заводъ. Дѣло стало шириться. Пьянковъ завелъ переписку съ Англіей о новыхъ машинахъ. Лѣтъ семь тому назадъ Пьянковъ съѣздилъ въ Англію и, не зная ни слова по-англійски, тѣмъ не менѣе внимательно осмотрѣлъ все производство цѣпей и металлическихъ скрѣпъ. Потомъ вернулся домой и оборудовалъ свой заводъ согласно всѣмъ послѣднимъ усовершенствованіямъ. Производство выросло, и явилась новая забота: заказовъ не хватаетъ… Пьянковъ человѣкъ упрямый, но очень толковый и по-своему честный.

Между прочимъ онъ разсказывалъ: — Съ мѣсяцъ тому назадъ явилась ко мнѣ въ контору дама, истинно-русская дама… — «Я, говоритъ, хочу имѣть съ вами частный разговоръ. Можно получить огромный заказъ на цѣпи и скрѣпы за столько-то процентовъ». — А я говорю: «Если обходнымъ путемъ, то я не согласенъ». Она помялась, ушла. На другой день присылаетъ письмо: «Нѣтъ ли у васъ подъ руками заложеннаго имѣнія? Можно еще получить по двадцати рублей за десятину». — Вотъ какія дѣла…

Я не былъ вполнѣ увѣренъ, дѣйствительно ли заводчикъ Пьянковъ проявилъ на дѣлѣ столько безкорыстія. Но все-таки разсчеты Молоткова «получить мѣстечко» показались мнѣ довольно проблематичны.

— Я химію знаю, — говорилъ Молотковъ, — электрическій элементъ. Могу всякую кислоту составить. Я отъ студента научился на практической работѣ.

— А вы кто, крестьянинъ?