Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Поведа намъ отець Иосифъ Волоцкый о отци Макарии Калязиньскомъ. Глаголаше его быти сродника болшимъ боляромъ тверьскимъ, прародителие же его нарицаеми Кожины. И еще юнну ему сущу, родителие же его сопрягоша ему жену. Онъ же помале увеща ея отоврещися мира и облещися во иноческый образъ. Такоже и онъ оставивъ миръ и бысть мнихъ. И во своихъ местехъ созда манастырь, въ Кашине, на брезе великиа реки Волги, и отчину свою, вси села, приложи тому манастырю. Бе же на томъ месте жилъ земледелець, емуже прозвание Каляга. И смирениа ради не повеле его нарицати своимъ именемъ, но нарече его Калязинъ. Законъ же положи не держати хмелнаго пития, ни ясти, ни пити по келиямъ.

Егда же собрася къ нему немало число инокъ, той же не восхоте священьства приати и начальствовати братиамъ, но во смирении жити. И сего ради, избравъ единаго отъ сущихъ съ нимъ инокъ, поставляетъ игумена, самъ же, яко единъ отъ последнихъ инокъ, пребываше во всякихъ службахъ тружаяся и одеяние всехъ хужьше ношаше, смиренъ и кротокъ зело; и егда кого нарицаше по имени, всякому глаголаше: «Старчушко доброй». И ничимгъ не владяше сущимъ во обители, точию смотряше, еже бы жили по преданому закону манастырьскому.

Игуменъ же присовокупивъ себе некоихъ отъ братий и начаша некоя розоряти сущая обычая въ манастыри: и въ брашне, и питии, и прочая вся не по преданному закону творити. Святый же много наказавъ его, и не послушающу ему, сказавъ о немъ епископу и инаго избравъ себе, поставляетъ игумена. И по времени и тому наченшу темъ же обычеемъ жити, онъ же и того отстави ото игуменъства.

И преспевшу святому възрастомъ до средовечиа, епископъ же наченъ самого его нудити прияти херотонию и начальствовати во своемъ манастыри братии. Такоже и сродници его — Захариа, Бороздинъ прозваниемъ,[61] и инии вси его сродници — едва увещаша его прияти священьство, яко достойна суща. И, благословивъ его, епископъ пославъ его въ манастырь свой начальствовати братии; онъ же шедъ и добре стадо свое пасяше на пажити преданаго имъ закона, и всемъ образъ бысть пощениемъ, и нищетою, и труды, и молитвами, и въ церковномъ правиле всехъ напередъ обреташеся. И тако добре подвизася и поживе въ простоте, якоже великий Спиридонъ.[62] И многи ученики преди пославъ къ Богу, потомъ же и самъ въ старости добре преставися къ Господу, умноживъ данный ему благодати талантъ, и вниде въ радость Господа своего, и поставленъ бысть надъ ученики своими, ихже онъ спасе и ныне спасаетъ въ его обители, ревнующихъ житию его. И положенъ бысть близъ стены церковныя.

И по мнозехъ летехъ некий человекъ въ Кашине, благочестивъ и богатъ зело, именемъ Михаилъ, прозваниемъ Воронъковъ, имея веру велику къ святому, въсхоте церковь камену сотворити въ его манастыре. И копающимъ ровъ обретоша гробъ святаго, целъ и невреженъ, и, открывше, видеша святаго не токмо самого цела и неврежена, но и ризы его яко въ той день положены, ничимже врежены. И возопиша вси: «Господи, помилуй!» О чюдо, братие, — пребысть святый въ земли до четыредесять летъ и вящьше, обретеся, яко въ той часъ положенъ.

Бе же въ обители его некий человекъ, имея ноги съкорчены, и повсегда на коленехъ и на рукахъ плежаше, и сего ради «Кочкою» его прозваша. И прикоснуся раце святаго съ воплемъ и со слезами, и абие здравъ бысть въ той часъ, скача и хваля Бога, яко при апостолехъ у Красныхъ дверей хромый.[63] И повсегда многи чюдеса бываху отъ честныхъ его мощей въ славу Богу, якоже о нихъ въписание сведетельствуетъ. Богу нашему слава ныне и присно!

Поведа намъ той же отець Иосифъ. Бысть некий игуменъ въ велице манастыри въ Тверской стране[64] добродетеленъ зело: ото младеньства чистоту стяжа, въ юности мира отвержеся — и поживе много время, начальствуя братии. Имяше же обычей стояти у прежнихъ дверей церковныхъ, имиже братиа въхожаху и исхожаху; и елици исхожаху не на нужную потребу и въ паперть церковную на празнословие, онъ же, яростию побежаемъ, биаше таковыа жезломъ, сущимъ въ рукахъ его. И пребысть тако творяй до кончины своея и не зазревъ себе о таковомъ недастатке, но имея въ мысли, яко пользы ради братня сие творитъ. Пришедши же ему блаженней кончине, нападе на руки его болезнь и, яко огнемъ, пожизаше руце его. Братия же поставляху ему делбу, полну снега, въ немже погружаше руце свои до запястиа, и, истаевшу ему, паки насыпаваху. И сице творяще, дондеже скончася онъ о Господе.

Възвестиша же таковая отцу Пафнутию, иже въ Боровъсце, онъ же рече таковая: «Старець име въ мысли, яко ползы ради братняа сиа творяше, и сего ради не зазре себе, ни поскорбе о семъ. И сего ради Богъ при кончине попусти таковая постради ему зде, а тамо милуя его». Якоже пишетъ о велицемъ Арсении въ святемъ Никоне,[65] яко нехто отъ святыхъ виде великаго Арьсения въ неизреченнемъ свете на златемъ престоле седяща, нози же его на ветхой кладе утвержены, и въпросивъ его о семъ, онъ же рече: «Сего ради, яко нозе свои повсегда омывахъ укропомъ и въ честныхъ сандалиахъ имехъ, и не зазревъ собе о семъ».