Том 4. Повести и рассказы

И так думала она особенно потому, что дома видела мать. Ольга Федоровна чудовищно растолстела, была обжорлива, как утка, и нечистоплотна. Ходила тайком в буфет и воровала сахар, конфеты и сухари. Интересовалась только одним, – своими болезнями. А хворала она много, – любила хворать, хворала с толком, с аппетитом. И без конца готова была говорить о болезнях, – своих и чужих. По-дыскался ей и собеседник, – новый священник из села Середине Трясы. Он приезжал ее проведать. Садился за пирог. После пирога долго пили чай. Батюшка доставал папиросу, стукал ее мундштуком о крышку портсигара и начинал:

– Десять лет тому назад, вследствие совершенно неизвестных причин, я вдруг начал понемножку потеть. Мало-помалу, хотя и очень скоро, поты усилились…

Рассказывал, как доктора ничего не могли ему присоветовать и как помогла ему особенная такая фуфайка, из сетки. Ольга Федоровна жадно слушала, вставляла свои замечания и советы. Он замолкал, внимательно выслушивал, принимал к сведению. Потом начинала она:

– А вот, батюшка, со мною был случай; три года назад вдруг у меня начала неметь левая нога…

В конце июня приехал недельки на две Николай Сергеевич – попить степного молока и проведать мать. Через две недели в Киеве кончала свои гастроли малодаровитая, но очень красивая актриса Твердынская, которую Николай Сергеевич усердно выдвигал в своей газете. Из Киева они собирались ехать вместе в Италию.

Когда Николай Сергеевич был у Андрея Павловича, старик попросил его просмотреть рукопись одного перевода: прислал ему этот перевод один юноша, просит пристроить.

– А у меня сейчас болят глаза, не могу читать. Только, пожалуйста, я вас очень прошу: отнеситесь к делу самым внимательным, добросовестным образом, не поленитесь, сверьте с оригиналом. Очень важно дать ответ правильный.

Дня через четыре, вечерком, Андрей Павлович пришел на хутор за ответом. На террасе пили чай.

– Здравствуйте, господин знаменитый литератор!

– Мое почтение, господин знаменитый революционер!

– Просмотрели рукопись?

– Просмотрел. Ну, знаете, и нахальный же юноша ваш переводчик, извините за откровенность! Или уж очень оголодал, что ли. Рад взяться за перевод хотя бы с китайского.

– Да неужели?

– Ни русского языка не знает, ни немецкого. Перевод – один сплошной анекдот. – Николай Сергеевич принес из комнат пачку отпечатанных на ремингтоне листов. – Послушайте-ка, господа, это всем интересно. Прямо посылай в «Сатирикон». «Угетти рассказывает, что один больной отказался поужинать перед смертью, потому что доктор запретил ему, чтобы он употреблял мучную пищу». О слоге уж не говорю. А вдумайтесь в смысл: умирающему предлагают перед смертью поужинать; он ничего не имел бы против этого, только вот, к сожалению, доктора запретили ему мучную пищу. Но позвольте! Раз уж пришла ему такая странная охота, то ведь поужинать можно и мясом и овощами. Смотрю в подлинник. Оказывается: Abendmahl – причастие. Больной отказался перед смертью причаститься, так как доктор запретил ему употреблять мучную пищу! И весь перевод – такие же анекдоты.

Все хохотали. Андрей Павлович сидел бледный, голова его тряслась, глаза смотрели неподвижно и не мигали. Лиза оборвала свой смех и тоже вдруг побледнела.

Андрей Павлович взял рукопись, внимательно проглядел размашистые отметки Николая Сергеевича на полях.

– Угу! Ну, спасибо! – И помолчал, жуя губами. – Перевод-то этот… того… мой.

Смех застыл на смятенных лицах. Андрей Павлович глядел задумчиво.

– Издательство перевод мне возвратило, пишет, – никуда не годный. Отказывается печатать. Думал, не придирки ли. Трудно самому судить. Ну, выходит, – верно. И оказывается, сам даже заметить не могу, как плохо. Смотрю отметки ваши, – самому совестно… Спасибо, мой дорогой!

Он протянул трясущуюся руку и, сильно сгорбившись, сошел с террасы.

Николай Сергеевич почесал в затылке.

– Вот так штука! Лиза заломила руки.

– Господи, господи! Что же делать теперь! Ведь это его единственный источник существования? Чем он будет жить? Ведь он ни за что ни от кого не примет помощи!

– Да-а… И ведь не соврешь ему ничего… История!.. Лиза решительно сказала:

– Коля! Сейчас же пиши в Москву ко всем твоим знакомым, чтоб обязательно нашли ему какой-нибудь подходящий заработок! Обязательно!.. Чтоб сейчас же бросили все свои дела и искали бы!

Она заставила Николая тотчас же сесть за письма.

Лиза стала часто ходить к Андрею Павловичу. Он ни разу не упомянул о случившемся, даже как будто забыл о нем. Но лицо стало еще более прислушивающимся и светлым, потускневшие, выцветшие глаза смотрели на мир умиленно. И как будто новая какая-то мысль появилась в его голове, и это к ней он прислушивался.

По всей степи шел сенокос. Косилки трещали, как гигантские кузнечики. Погода стояла благодатная, с безоблачным небом, с ветрами-суховеями. Над степью стлался прелестный запах сохнувшего сена.