Том 38. Полное собрание сочинений.

Въ самомъ главномъ — для каждаго человка, въ религіозномъ вопрос, Иванъ Федоровичъ былъ также просвщеннымъ консерваторомъ. Онъ не позволялъ себ и тни сомннія въ догматахъ православной церкви, хотя и допускалъ съ точки зрнія науки изслдованіе, въ особенности историческое, о вопросахъ вры, и былъ очень начитанъ въ этой области. Но въ высшей степени былъ остороженъ по отношенію самыхъ догматовъ. Всякія разсужденія въ бесдахъ или въ книгахъ проходилъ молчаніемъ. Въ жизни же регулярно и неуклонно исполнялъ вс церковныя правила, не говоря уже совершенія таинству но и крестнаго знамени въ опредленныхъ случаяхъ и ежедневно утромъ и вечеромъ молитвы, которой онъ былъ наученъ еще матерью. Вообще онъ съ особенной осторожностью оберегалъ тотъ фундаментъ, на которомъ свойственно стоять человческой жизни, но самъ не становился на него, какъ бы сомнваясь въ его твердости. Въ жизни, въ бесдахъ, въ разговорахъ былъ въ высшей степени пріятенъ умлъ кстати вспомнить цитату, анекдотъ. Вообще былъ остроуменъ, умлъ шутить и разсказывать самое смшное съ спокойнымъ и серьезнымъ видомъ. Любилъ охоту и всякаго рода игры, шахматы, карты, и игралъ хорошо.

2.

Въ середин занятій съ Секретаремъ вошелъ Председатель Земской Управы, крайній реакціонеръ, но съ которымъ Порхуновъ былъ, несмотря на различіе взглядовъ, въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ.

Потомъ пришелъ докторъ: совершенно противуположныхъ взглядову демократъ, чуть не революціонеръ. Съ нимъ Порхуновъ былъ въ еще лучшихъ отношеніяхъ и, добродушно посмиваясь, спрашивалъ его иногда о томъ, скоро ли объявленiе россійской соціалистической республики, на что докторъ также отвчалъ шуткой.

— Ну что, Иванъ Ивановичъ (это былъ Предсдатель управы), какъ поигрываете, не попадаетесь какъ тотъ разъ безъ шести? — обратился онъ къ Предсдателю Управы. — Но шутки шутками, а пора начинать. Дла пропасть.

— Да, пора.

— Только у меня къ вамъ обоимъ, любезные сотрудники, просьба: выскажу вамъ, a потомъ и въ присутствіе. — И на вопросъ Доктора, о чемъ просьба, Порхуновъ разсказалъ, что бывшій у его дтей учитель студентъ уходитъ, и ему нуженъ учитель. — Знаю, — къ Предсдателю Управы, — у васъ люди знакомые въ этой области и у васъ также, — къ доктору. — Такъ не можете ли мн рекомендовать.

— Да вдь мои знакомые слишкомъ, какъ сказать... прогрессивны для васъ.

— Ну вотъ. Вдь уживался же съ Неустроевымъ, а ужъ на что красенъ.

— А что же вашъ Неустроевъ?

— Уходитъ. Вы говорите, ваши знакомые слишкомъ красны для моего дома. Ужъ на что краснй Неустроевъ. А уживался жъ я. И даже искренно полюбилъ его. Славный юноша. Разумется, какъ должно по ныншнимъ временамъ, въ голов каша, да и еще сырая, не упрвшая, не съдобная, но онъ по душ хорошій малый, и мы съ нимъ дружили.

— Отчего жъ онъ уходитъ?

— Онъ мн не говоритъ правды. Необходимость лгать входитъ вдь въ программу революціонеровъ. — Но не въ томъ дло. Прізжалъ къ нему какой-то его другъ. Останавливался на деревн у Соловьева и видлся съ нимъ. Очевидно, его партія или фракція, группа (Иванъ Федоровичъ особенно выставилъ два п), или какъ это у васъ называется, потребовала его, и онъ заявилъ, что не можетъ больше оставаться. A хорошій былъ, добросовстный учитель и, повторяю, малый прекрасный, несмотря на то, что вашъ братъ революціонеръ и, очевидно, принадлежитъ къ групп, — прибавилъ Порхуновъ, улыбаясь и похлопывая по колнк доктора.

Докторъ, какъ и почти вс, подчинился ласковой улыбк и самъ улыбнулся. «Баричъ, аристократъ, реакціонеръ въ душ, а не могу не любить его», подумалъ докторъ.

— Отчего бы не взять Соловьева? — сказалъ Предсдатель Управы.

Соловьевъ былъ сельскій учитель въ школ имнія Ивана Федоровича, человкъ очень образованный, бывшій семинаристъ и потомъ студентъ.

— Соловьева? — улыбаясь сказалъ Иванъ Федоровичъ. — Я бы взялъ, да Александра Николаевна (жена Порхунова) не допускаетъ и мысли взять его.

— Отчего? Что пьетъ. Вдь это только рдко съ нимъ бываетъ.

— Пьетъ, это бы еще ничего. А за нимъ боле важныя нарушенія высшихъ законовъ, — сказалъ Порхуновъ, длая то спокойное и серьезное лицо, при которомъ онъ высказывалъ свои шутки, — для Александры Николаевны онъ невозможенъ, онъ, страшно сказать, «съ ножа стъ».

Собесдники засмялись. —

— Есть у меня семинаристъ, просящій мста, да онъ вамъ не понравится. Слишкомъ ужъ онъ консерватив[енъ].

— Вотъ то и бда, мой слишкомъ либеральный, а Ивана Ивановича слишкомъ отсталый. — Впрочемъ у меня есть одинъ юноша. Я напишу ему.

— Ну вотъ. Это дло если не кончено, то начато, пойдемъ начинать другое. Степанъ Степанычъ, — обратился онъ къ Секретарю. — Собрались?

— Собрались, пожалуйте.