Том 3. Растратчики. Время, вперед!

«Страна ждет дешевых овощей…» Нет, нет! «Система Госбанка — могучий рычаг хозрасчета…» Не то! «Главное сейчас — это… крольчатник…» Нет, нет!.

Мося исподтишка бросал по сторонам неистовые взгляды.

Вокруг теснились люди и материалы.

Он видел обращенные к нему внимательные глаза. Он узнавал их.

Синие глаза Сметаны и карие — Нефедова. Анилиновые, туманные — Саенко. (Ах, Саенко пришел!) Были черные серьезные и нежные глаза Винкича и круглые острые глазки Георгия Васильевича.

Они смущали его больше всего и лишали последней капли спокойствия.

Он видел задранные ручки тачек, дымящиеся бочки и дымящуюся сопку песка. Он видел, как монтеры тянут в контору прораба телефонный кабель и как за ними неотступно, по пятам, ходит маленький Тригер.

Свистел паровик. Сталкивались буфера. Падали крюки. С грохотом отваливались борты платформ. Сыпалась щебенка. Бежал Корнеев с бархатными бачками. Появлялась и пропадала в сумраке тепляка высокая круглая кепка Маргулиеса.

Шли и остановились двое девчат. Они держали в каждой руке по брезентовой рукавице, наполненной водой. Как видно, несли кому-то напиться. Сверкающая вода капала на землю длинными серьгами. Девушки смотрели на Мосю глянцевыми глазами, полуоткрыв рты.

Низко и тяжело бежали тучи.

А он не мог сказать ни слова. Прямо скандал. Это было ужасно. Как во сне…

Время неслось с такой быстротой, что казалось неподвижным. Оно закрутилось спиралью, стальной пружиной. Оно закрутилось и оцепенело, каждый миг готовое сорваться, зазвенеть и со свистом развернуться, увлекая за собой по кругу длинно и тускло дымящуюся панораму участков.

Мося постыдно проваливался.

Он собрал все свои силы. Он метнул глазами в сторону журналистов.

— Товарищи! — почти жалобно крикнул Мося. — Дорогие товарищи! Мы все — как рядовые бойцы, ударники-энтузиасты второй хозрасчетной нашего авторитетного шестого участка… И пускай будут свидетелями товарищи из центральных газет… Даем твердое, нерушимое слово…

Он запнулся.

Сметана на цыпочках подобрался к Мосе сзади.

— Кончай митинг, — сказал он, подмигивая ребятам. — Будет.

Он дружелюбно взял Мосю за плечи и легонько поддал коленом.

Мося страшно и матерно выругался, сделал зверское лицо, но тотчас бросил плутовскую и предупредительную улыбку в сторону журналистов.

— Я, конечно, очень извиняюсь за выражение.

Ищенко шагал через бревна и трубы.

Его новые штаны до колен покрывали бархатно-рыжие голенища пыли. Босые ноги были побиты и окровавлены. Рубаха чернела от пота. Мокрые волосы блестели на лбу слипшимися перьями.

Грудь широко и сильно раздавалась.

Он пробежал, не останавливаясь, пять километров по исковерканной, кремнистой земле четырех участков.

Его подстегивала жгучая, неотступная мысль: деревянный настил!

Однако произошло чудо!

Его идея осуществилась без его ведома и участия: фронт работы покрывал новый аккуратный пол.

Бригадир заметил это сразу.

Впрочем, он не думал о чуде. Его идею додумали и «дожали» другие. Это было в порядке вещей. Он принял это если не как должное, то, во всяком случае, как вполне законное.

Он остановился и перевел дух.

Но тут же его пронзила новая мысль, новая жгучая тревога: щебенка! В какую сторону железнодорожного пути ее сгружают?

Надо, чтоб складывали направо, непосредственно к самому настилу. Но могли не сообразить. Могли начать сбрасывать налево.

Тогда между щебенкой и бетономешалкой ляжет железнодорожное полотно. Тогда щебенку придется возить на тачках через рельсы.

Он бросился вперед.

Дробно грохотнула сбрасываемая щебенка.

Он увидел, что сбрасывают налево. Он побагровел.

Он хотел закричать во все горло, но в тот же миг понял причину.

Правая сторона была завалена материалом: лесом и арматурой. Их убрать было немыслимо. Просто — некуда.

XLII

Хозяйственным и наметанным глазом схватил бригадир картину фронта сразу во всех подробностях.

Бригада на месте. Все шестнадцать хлопцев налицо. Загиров и Саенко нашлись. Это хорошо.

Мося роет землю носом. Хорошо.

Цемент в открытых бочках. Плохо. Лучше бы в специальном ларе.

Песок расположен удобно. Хорошо.

Щебенка слева от полотна. Плохо,

Ветер не сильный. Хорошо.

Забыл в бараке спецовку. Плохо.

Поспел вовремя. Хорошо.

Корнеев мерил большими шагами стороны фронта, машинально обходя настил, как бы не желая переступить демаркационной линии поля, где, по уговору, вся власть уже перешла десятнику.

Ищенко быстро прошел мимо него, обдавая жарким запахом здорового, потного, возбужденного тела.

— Сколько время?

— Без четырнадцати минут, — сказал Корнеев, не останавливаясь и не глядя на часы.

— А ну, хлопцы…

Ищенко остановился и бросил быстрый, пытливый взгляд на Сметану.

— Расстановочку сделали? — спросил он скороговоркой.

Сметана кивнул.

— А ну, хлопцы, — сказал Ищенко, медленно, но неумолимо подымая голос до вибрирующей высоты кавалерийской команды. — Слушай меня! По тач-ка-а-ам! По мес-та-а-ам!