Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

Вино — прекраснейшая вещь,
Что там ни говори,
Когда с дружком ты вечерком
Идешь по Шафтсбери
И двери кабачков зовут:
Любую раствори!
Вино — прекраснейшая вещь,
Что там ни говори.

Гулянка — это тоже вещь,
Что там ни говори,
Когда всю ночь да во всю мочь
Танцуешь до зари,
А на заре идешь домой,
Погасли фонари…
Гулянка — это тоже вещь,
Что там ни говори!

Любовь — прекраснейшая вещь,
Что там ни говори,
Когда впотьмах, таясь в кустах,
Пылаешь весь внутри,
И вдруг из-за угла — она!
Нет, черт меня дери,
Любовь — прекраснейшая вещь,
Что там ни говори!

Всегда ли это будет так?
Да нет, держу пари;
Настанет час, раздастся глас:
«Уймись, душа, замри!»
Ну что ж? Вино, любовь, галдеж
Гулянки до зари
Всегда останутся со мной,
Что там ни говори!

Перевод Г. Кружкова

КОЛОКОЛА^{40}

Я в город утренний входил,
И древний колокол забил,
И знал я наперед
Под милый сицилийский звон,
Что рано, поздно ли, но он
Мой день — ко мне придет.

День ясный, синий, золотой,
День, как берилл. Но сам с собой
Гадал я — и не мог
Сказать, в который день и год
Со мною рядом будет тот,
Кто мил мне и далек.

Но век расчетлив, даль темна,
На колокольне тишина,
А я учен судьбой,
Что и в блаженстве дремлет рок,
Что друг умеет быть далек,
Когда идет со мной.

Перевод О. Седаковой

СТАРАЯ МЕБЕЛЬ

Не знаю, как это бывает с другими,
Живущими в доме средь утвари той,
Что помнит их бабушек молодыми,
Но в точности знаю, как это порой
Бывает со мной.

Мне чудятся призраки прикосновений:
То руки владельцев, нежны и грубы,
Касаются выступов и углублений,
Мореного дуба, старинной резьбы
И медной скобы.

Рука за рукой, все бледней и бледнее:
Как будто бы в зеркале отражена
Свеча — и другая, и третья за нею,
Все тоньше, прозрачней, все дальше она
В тумане видна.

На выцветшем круге часов над камином
Порою мне видится издалека,
Как стрелку минутную кто-то подвинул
Движением зыбким, как взмах мотылька,
Коснувшись слегка.

И струны на грифе старинной виолы
Как будто бы кто прижимает опять,
И древние жилы гудят, словно пчелы
На летнем лугу. — Но смычка не видать,
Что мог бы играть.

А в темном углу за жестянкой с огнивом
Лицо возникает при свете огня:
То меркнет, как факел во мраке дождливом,
То вспыхнет, как искра из-под кремня,
Напротив меня…

Нет, надо вставать, приниматься за дело!
И вправду на свет бесполезно рожден
Глядящий так долго, так оцепенело…
И сам не заметит, как в муторный сон
Провалится он.

Перевод Г. Кружкова

ПОЛЕНЬЯ В КАМИНЕ^{41}

(Декабрь 1915)