Том 3. Басни, стихотворения, письма

Две Мухи собрались лететь в чужие кра́и,
И стали подзывать с собой туда Пчелу:
   Им насказали попугаи
О дальних сторонах большую похвалу.
Притом же им самим казалося обидно,
   Что их, на родине своей,
   Везде гоняют из гостей;
И даже до чего (ка́к людям то не стыдно,
   И что они за чудаки!):
  Чтоб поживиться им не дать сластями
    За пышными столами,
Придумали от них стеклянны колпаки;
А в хижинах на них злодеи пауки.
«Путь добрый вам», Пчела на это отвечала:
      «А мне
  И на моей приятно стороне.
От всех за соты я любовь себе сыскала —
   От поселян и до вельмож.
     Но вы летите,
     Куда хотите!
   Везде вам будет счастье то ж:
Не будете, друзья, нигде, не быв полезны,
   Вы ни почтенны, ни любезны,
  А рады пауки лишь будут вам
      И там».

  Кто с пользою отечеству трудится,
   Тот с ним легко не разлучится;
А кто полезным быть способности лишен,
Чужая сторона тому всегда приятна:
Не бывши гражданин, там мене презрен он,
И никому его там праздность не досадна.

XIV Муравей

Какой-то Муравей был силы непомерной,
Какой не слыхано ни в древни времена;
Он даже (говорит его историк верной)
Мог поднимать больших ячменных два зерна!
Притом и в храбрости за чудо почитался:
   Где б ни завидел червяка,
    Тотчас в него впивался
И даже хаживал один на паука.
   А тем вошел в такую славу
   Он в муравейнике своем,
Что только и речей там было, что о нем.
Я лишние хвалы считаю за отраву;
Но этот Муравей был не такого нраву:
     Он их любил,
    Своим их чванством мерил
     И всем им верил:
А ими, наконец, так голову набил,
   Что вздумал в город показаться,
   Чтоб силой там повеличаться.
   На самый крупный с сеном воз
   Он к мужику спесиво всполз
   И въехал в город очень пышно;
  Но, ах, какой для гордости удар!
Он думал, на него сбежится весь базар,
     Как на пожар;
   А про него совсем не слышно:
  У всякого забота там своя.
  Мой Муравей, то взяв листок, потянет,
   То припадет он, то привстанет:
   Никто не видит Муравья.
Уставши, наконец, тянуться, выправляться,
  С досадою Барбосу он сказал,
Который у воза хозяйского лежал:
   «Не правда ль, надобно признаться,
    Что в городе у вас
   Народ без толку и без глаз?
Возможно ль, что меня никто не примечает,
   Как ни тянусь я целый час;
    А, кажется, у нас
   Меня весь муравейник знает».
  И со стыдом отправился домой.

    Так думает иной
      Затейник,
  Что он в подсолнечной гремит.
     А он — дивит
    Свой только муравейник[2].

XV Пастух и море