Том 2. Повести и рассказы

– Никанор, какой вы, право, странный! Ведь вы же знаете, у нее в деревне хозяйство, дети, скотина. Не может же она все бросить и идти к вам. Ну, справит дела, утром и придет вас проведать.

– Утром… Нет, это вы меня обманываете!.. Что с женой? – вдруг коротко и решительно спросил он. – Я ей что-нибудь сделал? Убил ее! Не обманывайте вы меня, бога ради!

– Ну, Никанор, если вы мне не верите, то я уйду. Мне, наконец, обидно: я никогда не лгу, а вы вот мне не верите.

Больной внимательно слушал.

– Нет, нет, не уходите, я верю… Ну, а вас, барышня, я не обидел? Помнится, я вам что-то худое сделал.

– Да нет же, голубчик, ничего вы мне не сделали! Будет разговаривать, вам это вредно… Иван, сходите к смотрителю и принесите бутылку пива.

Иван вышел. Больной сидел на тюфяке, свесив голову. Лицо его побледнело, он дышал часто и поверхностно.

– Эх, вот тут больно, – сказал он и показал под ложечку: – дыхать не дает. А пить охота…

– Вот сейчас принесут пиво, вы выпьете и вам станет легче.

Срывающимся голосом он вдруг спросил:

– Скажите, барышня, я… бешеный?

Варвара Васильевна рассмеялась.

– Ну, что за глупости! Какой же вы бешеный? У вас просто горячка, больше ничего. Я сейчас пойду поить вас, – разве бы я пошла, если бы вы были бешеный?

Больной замолчал. Мутные глаза смотрели из полумрака на Варвару Васильевну. Вдруг он сказал:

– Я сейчас во всю силу буду стучать в дверь!

– Зачем?

Он вызывающе ответил:

– А чтоб Дуняша пришла!

– Я же вам говорила, сейчас ей некогда. Она придет завтра утром, а если что задержит, – в полдни уж непременно.

– В по-олдни… Ну, теперь я вижу, всё вы врете. Говорили, – утром, а теперь уж на полдни перешли!.. Нет, видно, ее в живых-то нету… Пустите меня, я к ней пойду! – крикнул он, встал и подошел к решетке.

– Ну, Никанор, если так, то прощайте! Я вам передаю ее же слова, а вы не верите. Если не верите, то нечего и толковать.

– Нет, постойте, не уходите. Вы скажите только, – придет она?

– Придет.

– Ей-богу?

– Ей-богу.

– Ну, ладно, буду ждать. А только… Коли она не придет, буду так безобразить, что… И вас не послушаю, никого! – Больной помолчал. – Коли не придет, увидите, что будет! Я попрошу вас к себе сюда… – зловеще протянул он.

– Зачем?

– А тогда узнаешь, зачем!.. Значит, вы только утешали меня, обманывали!..

Больной волновался все больше. В тоске он потер рукою под ребрами.

– Эх, как больно тут!.. Дайте мне пить! Я пить хочу.

В арестантскую на цыпочках вошел служитель Иван с бутылкою пива.

– Вот, извольте!.. – В смутном ужасе он покосился на больного и зашептал: – Только я, барышня, ни за что не пойду с вами! Хоть сейчас с места сгоните!

Варвара Васильевна спросила:

– Антон Антоныч у себя?

Она вышла с Токаревым в коридор. Токарев ощущал в спине быструю, мелкую дрожь. Он спросил:

– Но ведь бешеные, кажется, не могут пить?

– Нет, пиво им иногда удается проглотить.

По коридору шел заспанный Антон Антонович, в своих розовых воротничках и пиджаке.

– Антон Антоныч, Никанор пить просит. Не поможете ли вы мне его напоить?

Фельдшер остановился, поднял брови и забегал глазами по потолку.

– Мм-м… Знаете что? Подождемте лучше доктора, он ведь скоро придет.

– Какое же «скоро»? Он приходит в девять утра, а теперь только час ночи.

– Нет, знаете… Он сегодня раньше придет.

– Ну, Антон Антоныч, это вы сочиняете! Почему он сегодня раньше придет?.. Скажите, поможете ли мне или нет?

Антон Антоныч замялся.

– Знаете… я боюсь! А ну, как он меня укусит! С доктором хоть в огонь пойду, а без него я… извините, боюсь!

– Как хотите!.. Дело только в том, что одной трудно его напоить.

Варвара Васильевна беглым взглядом скользнула по лицу Токарева. Токарев внимательно смотрел на фельдшера и с невинным видом играл ключиком от часов.

Фельдшер помолчал и спросил:

– Ну, а если я не пойду, то что будет?

– Что будет! Ничего особенного. Пойду одна.

Фельдшер с изумлением оглядел ее.

– Ну, Варвара Васильевна… Как это – одна? Это невозможно!

– А что же я буду делать? Больной просит пить, а я стану уговаривать его ждать до утра?

Варвара Васильевна пошла назад. Фельдшер шел за нею следом.

– Барышня, вы подумайте, ведь это невозможно! Да и на что пить ему? Он все равно не выздоровеет, помрет к завтраму, – с пивом ли, без пива ли…

Варвара Васильевна, не слушая, говорила:

– Нужно будет морфия всыпать в пиво.

Она вошла в арестантскую. Фельдшер, странно сопя носом, в волнении прошелся по коридору. Подошел к Токареву, развел дрожащими руками:

– Я, знаете… не могу этого… У меня жена молодая, ребенок маленький…

И, быстро повернувшись, снова пошел по коридору. Токарев видел, как он бормотал что-то под нос и размахивал руками.

Варвара Васильевна высыпала в жестяную кружку порошок и налила пиво. За решеткою темнела в полумраке огромная лохматая фигура больного. Он сидел сгорбившись и в забытьи качал головою. Служители и сиделки толпились в первой комнате, изредка слышался глухой вздох. Токарев, прислонясь к косяку коридорной двери, крепко стискивал зубы, потому что челюсти дрожали.

Варвара Васильевна подошла к решетке.

– Никанор, вы хотели пить. Я войду, напою вас. Хорошо?

Он пробормотал:

– Хорошо.