Том 2

В жаркой дымке скрылся колодец. Олег перестал о нем думать. Теперь его волновала новизна ощущений. Ему не верилось, что он находится в этой бескрайней степи, шагает рядом с Ильей Васильевичем и так же, как настоящий чабан, положил ярлыгу на плечо. Да неужто это Олег Гребенков? Трудно поверить. В эту минуту и мать родная не узнала бы его. Новая работа казалась Олегу легкой и увлекательной. Какая же это работа и что в ней особенного? Положил ярлыгу на плечо и гуляй себе, как на прогулке. А дед Евсей говорил — трудно. И ничуточки.

Следом, попасом, идет сакман. Изредка послышится тревожный голосок ягненка, и снова тишина, нарушаемая только птичьими песнями. Хорошо! Олегу нравится. Ему весело, и он, желая угодить Илье Васильевичу, частенько поглядывает назад, смотрит, как пасутся овцы, не разбрелись ли, не отстали ли ягнята.

— Чего оглядываешься? — спросил Илья Васильевич. — Приучайся отару видеть спиной.

Спиной видеть отару! Или Олег ослышался? Нет. Кажется, об этом ему говорил и дед Евсей. Олег смущенно улыбнулся, удивленно посмотрел на Снегового и спросил:

— Как вы сказали? Спиной?.. Это как же?

— Очень просто, — ответил Илья Васильевич. — Прислушайся. Что ты слышишь? Ничего? Плохо, слух не натренирован. А я слышу, как похрустывает трава. Значит, овцы идут кучно и пасутся дружно. Вот так я их и вижу. Эх ты, чабан! Ну ничего, приучишься — и услышишь.

Олег отстал от Снегового, присел, будто подвязывая чобуры, и занес в тетрадку: «Удивительная вещь, спиной надо видеть отару. Хруст травы. Надо это раскусить».

— Олег, что записываешь? — спросил Илья Васильевич.

— Как трава хрустит.

— Ты разве слышал?

— С ваших слов.

— Ты вот что, парень, — предупредил Илья Васильевич, — от меня не прячься и записывай в тетрадку при мне. Понял? Да сперва клички моих собак запиши. Непременно запиши и запомни. И вообще тебе надо с собаками подружиться. — Он свистнул и позвал: — Эй, Белый! Сюда!

Четыре пса с шумом подлетели к Снеговому. Они стояли и смотрели на него умными, острыми глазами, совершенно не замечая Олега.

— Этот белый великан так и зовется — Белый, — пояснил Илья Васильевич. — Его легко запомнить. Он у них вожак, старшой на псарне. Дисциплина у собак железная — вожаку подчиняются во всем. Не тронет вожак — ни один даже не залает. Если б я позвал другого, не Белого, собаки и с места не сдвинулись бы. Этот, с отрезанными ушами, — Бой. Стремительный в беге пес. Двух волков настиг и обоим глотки перехватил, как ножом. Этот, чепрачной масти, его брат — Беркут. Натура спокойная, обладает великолепной выдержкой и терпением. Золото, а не пес. А это Сокол. Походка у него и вообще осанка соколиные. Но лентяй, лишнего шага зря не сделает. Ну, а теперь, Олег, познакомься. С ними тебе жить и работать. Собаки — это, ты знаешь, наши первые помощники.

— А как с ними знакомиться? — бледнея, спросил Олег.

— Подойди, погладь, приласкай… Боишься?

— Малость страшновато, — сознался Олег. — Еще укусят.

— Главное — смелее. Собаки любят людей смелых.

Легко сказать — смелее! Перед тобой сидят мордастые, со страшными пастями звери, а ты — смелее!

Но делать было нечего, и Олег пошел. Никто, конечно, не знал, сколько усилий стоило ему сдвинуть с места ноги. Они точно приросли, но Олег все превозмог. Он даже и виду не подал, что ему страшно. Смело подошел к Белому, обнял его могучую шею, затем похлопал легко, дружески по спине Беркута, погладил Боя и Сокола. Собаки замахали хвостами, и теперь их глаза были не злые.

— Молодец, Олег! — сказал Илья Васильевич. — Сила воли у тебя есть.

— Я ее, дядя Илья, давненько тренирую, — сказал Олег, вытирая со лба холодный пот. — И вообще люблю собак.

— Это хорошо.

Собаки ушли к овцам. Овцы теперь были близко, они торопили чабанов, и Олег, не оглядываясь, тоже услышал сочный хруст травы. Хорошо пасутся овцы, к вечеру еще воды захотят… И тут ему снова пришли в голову сухобуйволинские колодцы, и он спросил:

— Дядя Илья, а почему воду достают допотопными бадьями?

— Чем же ее еще доставать?

— Ну, моторами, насосами гнать. Какое было бы удобство!

— Ты скажи своему дяде Григорию Афанасьевичу. Он тут главарь.

— И скажу! — смело отвечал Олег. — Овец много, и какие овцы, а техники никакой.

— Олежка! Да ты мне нравишься, честное слово! — искренне обрадовался Илья Васильевич. — Просто молодцом парень! По-хозяйски на жизнь смотришь, вот что меня радует.

Глава XXIV У костра

Так и пошли, побежали день за днем, точно наперегонки. К ночи, нагулявшись вдоволь, Олег засыпал еще до того, как влезал в курень. Коротки летние ночи, а в юности сон сладок. Только-только приложил щеку к пахучей траве, а Илья Васильевич уже говорит, что пора вставать.

Олег и дома не любил нежиться в постели. Здесь, в курене, он вскакивал как по сигналу тревоги, умывался, чтобы сразу же окончательно избавиться от сна, брал ярлыгу и уходил к сакману. Степь встречала его серебром росы и прохладой, и каждое утро она казалась ему все просторнее.